— Не говори ерунды. Я же не взял деньги, мне нужна твоя карта.
— Зачем? Зачем тебе моя карта?
— Карта принадлежит дискотеке.
Турок мрачно сопит. Думает.
— А я не отдам. Я буду здесь жить. Раз вы ко мне так относитесь, я буду жить здесь, возле пепельницы в углу.
— Тебе нельзя здесь жить.
— Ты выгоняешь меня, мой друг. Ты предатель!
— Неправда. Ты слишком много выпил, теперь отдай карту, расплатись и иди домой, завтра мы все тебя ждем, потому что ты хороший человек и мама у тебя тоже хорошая.
— Она была падшая женщина…
— Как тебе не стыдно, мы все уважаем ее, она достойная женщина!
— Все женщины — шлюхи!
— Не говори так. Твоя мама — настоящая турецкая женщина, а значит, она не шлюха. Правда?
— Ай, дорогой, дай я тебя поцелую…
— Не дам. Лучше верни мне карту и иди домой спать.
— Так я и знал! Ты предатель, ты вытащил меня из дискотеки, хотя я трезвый, оскорбил мою маму…
— А ты потерял свою карту, поэтому и не отдаешь. Напился как мальчишка и потерял.
— Я? Никогда! — Али достает портмоне, оттуда вываливаются вперемешку деньги, презервативы и разные карточки. — Вот! Вот она! — торжествуя, хлопает ею об стол.
— Али, смотри, ты рассыпал деньги… Алекс, быстрее.
Алекс молниеносным кошачьим движением стягивает карту со стола и галопом мчится к кассе, крича: «Макс, только держи его!»
— А-а-а-а! Сволочь!!! Дырка от задницы!!! Пусти меня!!! Этот ублюдок украл мою карту!!! Пусти или я убью тебя, клянусь мамой!
— Да, твоя мама очень достойная женщина.
— Да… это правда… и отец!
— Конечно! Твой отец очень достойный человек, все знают твоего отца.
Али неожиданно нахмуривается:
— Откуда ты можешь знать моего отца? Ты его не видел ни разу!
— Я вижу его сына. Али, ведь ты похож на своего отца?
— Конечно, все так говорят…
— Вот видишь, разве я тебе соврал хоть раз?
— Нет… ты мой лучший друг… мой единственный друг. — И он лезет целовать мне руку.
В этот трогательный момент появляется Алекс и пытается мне что‑то сказать. Успеваю шепнуть, что Али придет с деньгами завтра, главное — карточку вернули в кассу. Но Али, сфокусировавшись на Алексе, снова издает торжествующий вопль:
— А-а-а-а! Сын собаки! Я убью тебя! — И всей своей стокилограммовой тушей бросается на Алекса.
Я с трудом его удерживаю.
— Почему ты держишь меня?! Почему ты за него, а не за меня?
— Может быть, потому, что я подлый?
— Да, ты подлый. — Али плачет.
— И хитрый.
— Да… У тебя нет сердца! У вас, азиатов, нет сердца!
— Али, ты тоже азиат.
— Да! — Плачет еще горше. — У меня тоже нет сердца!
