В конце 20-х годов Уоррен и Тейт входили в литературную группировку «Нэшвиллских беглецов». Они считали своим долгом поддерживать южный, в их понимании «патриархальный», образ жизни против так называемого «северного» или «механизированного». Неслучайно властителем дум «Беглецов» был поэт Т. С. Элиот. Характерная элиотовская мрачная неприязнь к буржуазному миру особенно импонировала «Беглецам» и укрепляла их неприятие Севера.
Впоследствии, в 50-х годах, Аллен Тейт отмечал, что целью «Беглецов» была не только борьба против трансформации Юга по северному образцу, но и создание «христианского единства», которое объединило бы всех южан на основе веры и стойкого сопротивления технической «цивилизации».
Идеал «христианского единства», противопоставление эмоции рассудочному началу, недоверие к науке, как спутнику разрушительного буржуазного прогресса, войдут существенными компонентами и в мировоззрение Фланнери О’Коннор, определят некоторые основные тенденции ее творчества. Большую роль в отношении писательницы к окружающему миру сыграет и ее католицизм.
В ее родных местах, в так называемом «библейском», то есть протестантском, «поясе» страны, католицизм — религия не только чуждая, но и враждебная. В цитадели пресвитериан, методистов, фундаменталистов, баптистов, евангелистов, ревивалистов и других сект вера в бога — это постоянное, воображаемое единоборство с «сатаной», предощущение неумолимой и страшной, как адское пламя, вечности. Вот почему в творчестве О’Коннор такое обилие персонажей, которые живут и священнодействуют в духе библейских пророков. Среди них есть и христолюбцы и христоборцы, усомнившиеся, бросающие вызов Христу, требующие, чтобы он засвидетельствовал свою божественность, — таковы герой романа Ф. О’Коннор «Мудрая кровь» Хейзел Моутс и Изгой («Хорошего человека найти не легко»). Все эти «герои» с их страстью пророчествовать, тягой к мессианству гротескны и образ их действий тоже необычен и гротескен. Нельзя не заметить, что именно гротеск ярче всего выявляет приверженность писательницы к определенной «готорновской» и «андерсоновской» традиции. Готорн любил изображать человека, находящегося в невероятной ситуации, совершающего немыслимые, эксцентричные поступки. В основе гротеска у Ф. О’Коннор, как и у Готорна, тоже лежит «странное», но это странное находится в глубокой, иногда потаенной, но тем не менее всегда реальной связи со «странностями», отклонениями от нормы в окружающем мире (что сближает Ф. О’Коннор с такими мастерами гротеска, как Андерсон, Фолкнер и Колдуэлл). Природа гротеска определяется в их творчестве все возрастающей аномалией, ущербностью человеческого характера в буржуазном обществе.
