Молча пожимает плечами.
— А куда делся Джано?
— Пошел спать.
— Надо бы отвести ягненка в хлев,— говорю я.
— Пусть пощиплет траву. В хлеву грязно.
— Какой белый! Никогда таких не видела.
Сажусь рядом на скамейку, прислоняюсь к его плечу. Тишина. В тишине звенит далекая веселая лесопилка. Мерцают светлячки. Сердце готово разорваться от тоски и грусти.
— Что с гобой? — спрашивает Доментий.— Устала?
Я вдруг всхлипываю и, уткнувшись лицом ему в шею, шепчу:
— Я сегодня письмо получила, бабушка умерла.
Глава пятая
ДОМЕНТИЙ ГАЧЕЧИААДЗЕ
— Пришел, псина? Оголодал небось. На...
Осторожно берет протянутый ломоть хлеба, выносит из будки, ест под дверью. А в первую ночь чуть не бешеным показался: трусит между рельсов, носом в шпалы, по сторонам не смотрит. Так бы и трусил до Самтредиа, да навстречу товарняк с углем на двух тепловозах. Перед станцией и сошлись. Тепловоз как забасит, пес на все лапы осел, шерсть дыбом, еле успел отскочить в сторону. Дрожит, на громыхающие вагоны скалится. На станции только мы с дежурным, да кто-то на скамейке — под промасленной кепкой лица не видать. Прогрохотал товарняк, а пес все дрожит, не знает с перепугу, куда бежать. Хотел подойти — как зарычит! Карло (в ту ночь Карло дежурил) говорит: «Осторожней, парень, как бы не бешеный...» Ушел я к себе в будку. Через часок выглянул — стоит позади платформы, наставил уши, смотрит. Я положил хлеб на виду и дверь прикрыл — пусть поест спокойно...
Собаки ко мне быстро привязываются — через неделю за мной в речку сигал, когда я на мельницу ходил. Хозяином признал. Но так и остался бродягой; что ни говори, а будку возле проходной даже собака с домом не спутает. Думал домой его взять, да Гурам отсоветовал— две собаки на одном дворе не уживутся...
Поел за дверью и пожаловал опять. Хвостом виляет. Дал бы еще, да нету. Не обиделся, зевнул с подвывом, улегся перед топчаном.
В будке только и помещаются топчан и тумбочка. И еще ружье в углу, холостыми заряженное, чтобы в случае чего палить. Слава богу, пока не приходилось: заводик маленький, оба цеха на ночь запираются. Разве пустую бочку кто укатит, да грохота побоится...
Перешагнул через пса, встал в дверях, к косяку привалился. Над дверью лампочка. На свет мотыльки слетелись, об лампочку колотятся. Вдоль ущелья сквозняком протягивает. Слышно речку по камням. Как будто в той стороне большой базар. Пахнет шпалами и ежевикой — разрослась вдоль полотна.
Станция и платформа желтым светом залиты. Рельсы поблескивают. Подальше родник темнеет. Между станцией и будкой тополя шелестят...
