Но и о том, что он живой, она тоже не могла ничего говорить с полной уверенностью. Хотя бы потому, что она не знала его дальнейшей судьбы.
Вдруг у Уилла завибрировали наручные часы, и он остановился. Посмотрел на дисплей.
Помрачнел.
Миранда обеспокоенно взглянула на него.
– Что произошло? – спросила она, не особо понимая, ей действительно было это интересно, или это вылетело так, по привычке.
– Система оповестила меня о том, что из комнаты пыток сбежал заключённый, – ответил Уилл. – Причём не сейчас, а уже некоторое время назад.
Мире не потребовалось много времени для того, чтобы понять, о ком идёт речь. И как именно этот побег произошёл.
Она не знала о планах мятежников, но здесь явно не обошлось без их помощи. Оставалось лишь узнать, кто именно это дело провернул.
– И кто же этот заключённый? – как ни в чём не бывало поинтересовалась она.
– Хотелось бы узнать, – фыркнул в ответ Хейл. И Миранда удивилась.
Но вслед за удивлением пришло кое-что другое.
Она поняла, что сильнее Уилла ещё кое в чём. Она поняла, что знает то, чего не знает он.
– Может, он просто мёртв? – осторожно предположила она, не теряя своего неосведомлённого вида.
– Мертвецы не умеют уходить. Мертвецы не умеют ходить. Зафиксированы движения. Перемещения. Понимаешь?
О да, она понимала. Только не собиралась говорить ему, что понимала гораздо больше, чем он.
– Что же они ещё не умеют, позволь спросить?
Хейл раздражённо посмотрел на неё.
– Да ни черта они не умеют, – огрызнулся он. – Жить не умеют.
– По вашим правилам?
Мира начинала балансировать на грани. Прекрасно понимая, что с каждым своим словом она теряет шанс найти брата, она продолжала гнуть свою линию. Продолжала утеплять оборонную стену, так внезапно вновь выросшую между двумя Хранителями.
– По нашим – не умеют. Если умеют по вашим, то забирайте их себе, веселитесь с ними. Хотя нет, – он почесал затылок и пристально уставился на Миранду, подняв вверх указательный палец. – Когда они мертвы, они нам подчиняются просто идеально.
– Ты врёшь, – усмехнулась Мира. – Умерев, они открывают миру настоящих себя. А вы же этого никогда не сделаете.
Что Джулия больше всего любила в Москве, так это отнюдь не её златоглавые церквушки или Кремль. Она любила московскую подземку. Было в этом метро что-то притягивающее, отличающееся от той атмосферы, что стояла в метрополитене Нью-Йорка. Здесь будто бы было больше жизни и меньше механичности.
Впрочем, об этом каждый судит сам. У Джу было вот такое суждение.
