Молодой человек с явной неприязнью окинул взглядом тщательно умытое личико девушки, но беспечная Ида не обратила на это внимания. Вообще-то люди говорили, что она симпатичная.
— Я камердинер, — сказал Баркер.
Ида не знала, кто такой камердинер, но переспрашивать не стала.
— А кто из семьи Грегори здесь живет?
— Никто.
— Никто?
— Старик дал дуба еще до моего появления.
Ида постаралась вспомнить сплетни, которые слышала в городке, но не смогла. В ее голове все смешалось.
— А разве здесь не было еще одной девушки… сестры покойной?
— Не твое дело, была она здесь или нет.
— Значит, кроме слуг, здесь никто не живет?
Баркер хохотнул.
— Я передам его лордству, как ты выразилась.
— Я не называла мистера Хакетта слугой! — поспешила уточнить Ида.
— Называй его как хочешь. Он получает жалованье, как любой из нас. Ему платят за то, что он исполняет обязанности секретаря, — презрительно хмыкнул Баркер. — Хотя на самом деле он бьет баклуши.
— А сколько мне будут платить? — поинтересовалась Ида, перейдя к животрепещущей теме.
— Двадцать фунтов per annum. Обычное дело.
— Per annum? — не поняла девушка. — Какое смешное выражение…
Баркер опешил от ее слов.
— Это означает «за год», дура.
Ида улыбнулась.
— Выходит, я тут надолго, на год, не меньше?
Вместо ответа молодой человек что-то проворчал себе под нос и откинул пальцами упавшие на глаза волосы.
Ида решила, что двадцать фунтов — не так уж много. Впрочем, это больше, чем она зарабатывала прежде, ибо, по правде говоря, она еще ничего в своей жизни не заработала.
— Я согласна, — сказала девушка, словно действительно могла отказаться и вернуться домой.
— Кроме того, ты будешь здесь жить и столоваться, — проворчал Баркер.
Он машинально перебирал пальцами ключи, висевшие на большом медном кольце. Ида задалась вопросом, сколько же их.
— Как вам удается запомнить, каким ключом что открывать? — спросила она.
Не отвечая на ее вопрос, Баркер повернул ручку узкой двери. За ней находилась скромно обставленная комната. Меблировка состояла из небольшой железной кровати, застеленной стеганым одеялом, старого выцветшего кресла, которое, впрочем, выглядело вполне удобным, небольшого платяного шкафа, высокого соснового комода с шестью выдвижными ящиками и небольшого столика, на котором стоял тазик для умывания. Комната казалась простой, но довольно уютной. Ее заливали потоки света, льющегося сквозь окна, завешенные гардинами.
— Надеюсь, тебя это устроит, — произнес Баркер и с мерзким звуком кашлянул, избавляясь от мокроты, накопившейся у него в горле. — Невезуха, что ни говори, но ничего другого нет…
