Кармо и гамбуржец уже не слышали. Бросившись к трапу, они стали спускаться на батарейную палубу, как вдруг сквозь завывание ветра и непрекращающийся рев волн до них донесся какой-то странный звук: внизу по доскам что-то каталось и гулко ударялось в борта, словно о стену билось стадо баранов.
— Вода? — спросил Ван Штиллер, пока Кармо отвязывал лампу в кубрике.
— Похоже, катаются пушки, — ответил бледнея француз. — Неужели сорвались?
— Или их сорвали…
Кубарем скатившись по трапу, оба друга остановились как вкопанные. Четыре пушки, сорвавшись с канатов, привязывавших их к бортам, носились взад и вперед по батарейной палубе, в зависимости от того, в какую сторону кренился корабль.
Массивные бронзовые чушки визжали так громко, что их наверняка услышали бы на палубе, если бы не завывание бури и грохот волн. С ужасной силой тыкались они в борта, разнося в щепы балки, скрепы и бимсы. В самой дальней части батарейного дока, недалеко от порохового склада, зияла пробоина, в которую уже врывалась вода, устремлявшаяся к корме и заливавшая трюм и складские помещения.
— Предательство! — вскричал Кармо. — Канаты не могли лопнуть от качки.
— А кто мог это сделать?
— Кто? Испанские пленные. Кто-то из них воспользовался пожаром, незаметно спустился вниз и перерезал канаты. Да еще поближе к пороховому складу, чтобы затопить боеприпасы.
— Если не остановить пушки, они пробьют борта.
— Бей тревогу, кум!
Оба бросились к трапу и сообщили Пьеру Пикардцу о грозящей кораблю опасности.
Флибустьер злобно выругался.
— Мало нам сгоревших мачт и истерзанного корабля!.. — воскликнул он. — Ко мне, моряки!
Пятнадцать-двадцать корсаров с баграми и фонарями осторожно спустились на батарейную палубу. Вырвавшиеся на свободу пушки казались живыми существами. Остановившись на миг, они разевали черные пасти и затем снова, все вместе, начинали свой бег, с металлическим лязгом перекатываясь на колесах.
Время от времени могучие орудия наталкивались на своих собратьев, стоявших у бортов. Тогда они разворачивались вокруг себя и летели в обратную сторону, так что угадать, куда они влепят новый удар, не было никакой возможности.
— Это конец! — воскликнул Пьер Пикардец.
— Если не удастся остановить пушки, они сорвут с привязи остальные, и тогда все пропало.
— Смелей, ребята! Наша жизнь на волоске!.. Сотня пиастров тому, кто остановит хоть одну пушку!
Затем, чтобы подбодрить моряков, топтавшихся на месте и боявшихся угодить под колеса массивных чудищ, он вырвал багор у одного из флибустьеров и решительно бросился на батарейную палубу, за ним — Кармо и Ван Штиллер.
