Анна решительно сбросила наваждение и поднялась.
— Ну хорошо, сейчас буду готова. Думаю, на море приду в себя.
— Конечно, на воздухе тебе сразу станет лучше. Солнце, воздух и вода, — пропел Роман.
Анна поморщилась. Любимый пел скверно.
Прохладный душ и животворящий вкус кофе возродили интерес к жизни. На пляж идти уже хотелось. Действительно, не просыпать же такой замечательный день! Она подошла к окну.
Любителям аскетичных дам с мальчишеской фигурой Анна не понравилась бы. В её фигуре было много волнующих выпуклостей, чарующих ямочек и прочих плавных линий, ценимых знатоками другого типа женщин.
Солнце освещало её сзади, и неожиданно она показалась Роману ангелом, сияющим в ареоле слепящего света. Хотя кто-нибудь наверняка бы с ним не согласился. Вряд ли ангелы — голые невыспавшиеся брюнетки, имеющие шоколадную от загара кожу со следами от купальника.
Роман не принимал попытки близких очернить Анну. Мол, она старше, себе на уме и не ставит его ни в грош. Всё не так. Она красива, нежна, тонко чувствует его душу, обожает детей и животных.
— Любовь затмила тебе разум. Ты, как наркоман, не видишь правды, — говорила мама.
«Нет, — думал он, — любовь открыла моё сердце, изменила сознание. Как всякий влюблённый, я перестал быть махровым эгоистом».
— Пожалуй! Девочка из виноградника, возлюбленная Соломона… — задумчиво теребил подбородок папа, погружённый в заоблачные сферы драматургии. — Для влюблённого не имеют значения реальные черты предмета поклонения. Идеальный образ создаётся в душе. Анна может быть любой, но твоё счастье — от возможности дарить ей радость. В конце концов, для меня неважно, какой зритель сидит в зале. Творец радуется удовольствию, которое дарит другим.
Отец всегда переводил любой разговор на себя. Потом вспоминал, что Бог — тоже Творец. Можно сказать, они с Богом — сотоварищи по профессии. И дальше рассуждал от лица обоих: «Влюблённый человек подобен Всевышнему. Создатель любит всех — добрых и злых, красивых и уродливых. Однако всё проходит. Что будет, когда чувства угаснут? Солнце остынет, галактики разойдутся, Господь охладеет к своему творению…»
Роман прогнал воспоминания, любуясь подругой. Крона пальмы за окном качнулась от дуновения океанского бриза, и на мгновение его ослепил солнечный луч, прокравшийся сквозь узор листа. В глазах вспыхнула радуга, и показалось, что рядом с ангелоподобной Аней появились два херувима: маленькие девочки, Машенька и Олеська. Он мечтал о детях, а счастье — не такая уж недостижимая вещь. Вот приедут в Москву. Закатят свадьбу. Если завалиться в постель прямо сейчас, то об Олеське можно будет подумать безотлагательно. Хотя… лучше вечером. «Устроим романтический ужин при свечах… Закажем розового шампанского…» Роман улыбнулся своим мыслям. Писательская фантазия не желала уходить. Машенька будет младшей и, наверное, самой любимой. Болезненной и ласковой. Сколько бессонных ночей проведут они с бесконечными простудами! Он сочинит у её постели сотни сказок. И в какую же красавицу вырастет! Выйдет замуж за хорошего парня, который станет известным хирургом. Нарожает кучу очаровательных детишек — непоседливых, вечно путающихся под ногами внуков.
