— Я ваших ученых слов не понимаю. Что вы прикажете, то и буду делать.
— Вот я и говорю тебе, делай, что тебе нравится, — настаивал на своем Жакмор.
— А мне нравится, когда точно говорят, что я должна делать, — сказала она. — В конце концов, ведь не я же здесь распоряжаюсь.
— Ну хорошо, ложись прямо так, — ответил Жакмор и вновь уселся за письменный стол. Она посмотрела на него исподтишка, и, решившись, ловким движением сбросила платье. Это было одно из ее повседневных простеньких ситцевых платьев в цветочек, в которое она успела переодеться после крестин. Жакмор внимательно разглядывал ее чуть тяжеловатую, но ладно скроенную фигуру. Грудь у ней была полная и круглая, живот еще не обезображен тяжелым трудом. Она растянулась на кровати, и Жакмор подумал, что ночью, засыпая один, он испытает волнение, почуяв запах этой женщины. Двигалась она довольно неуклюже, но это, вероятно, от застенчивости.
— Сколько тебе лет? — спросил Жакмор.
— Двадцать, — ответила она.
— Откуда родом?
— Из деревни.
— Как тебя воспитывали? Что помнишь из раннего детства?
Эта легкая болтовня, по его мнению, должна была быстрее расположить ее к нему.
— Дедушку с бабушкой помнишь?
Она на минуту задумалась.
— Вы меня для этого пригласили, — спросила она, — чтобы все обо мне выведать?
— Да, и для этого тоже, — осторожно ответил Жакмор.
— Так вот, эти вещи вас не касаются, — сказала она, поднялась и села, свесив ноги с кровати.
— Ну что, будем трахаться или нет? — спросила она. — Я для этого дела пришла, сами знаете. Говорить толком не умею, но все-таки не такая я дура, чтобы позволить вам насмехаться надо мной.
— Ладно, уходи, давай. Характерец у тебя, однако. Завтра придешь.
Она встала и пошла мимо него к двери. Очертания ее груди сразу же возбудили психиатра.
— Хорошо, так и быть, ложись на кровать, я иду к тебе,— сказал он.
Слегка задыхаясь, она быстро вернулась на место. Когда Жакмор приблизился к ней, она перевернулась на живот, подставив ему зад. Он взял ее в этом положении, как и утром за изгородью.
