Тропа снова повернула, и дом пропал. Он был расположен довольно далеко от утеса, на самом верху холма. Пройдя между двумя огромными темными валунами, Жакмор, наконец, снова увидел Дом, ярко-белый, окруженный странными деревьями.
Видно было начинавшуюся от главного входа светлую тропку, которая лениво петляла по холму и в конце концов сливалась с той тропой, по которой шел Жакмор. Он свернул и двинулся к дому. Уже почти добравшись до вершины холма, он услышал крики и пустился бегом.
Чья-то заботливая рука прикрепила к крыльцу красную шелковую ленту. Лента исчезала внутри дома, вела вдоль лестницы на второй этаж и заканчивалась у спальни. Жакмор следовал за ней. На кровати отдыхала между схватками женщина, роды были тяжелыми. Жакмор бросил свою кожаную сумку, засучил рукава и намылил руки над корытом из необработанной лавы.
Анжель сидел один у себя в спальне и удивлялся, что совсем не переживает. Он слышал, как жена стонала где-то рядом, но не мог подойти и утешить, помочь ей, потому что она тут же начинала угрожать ему револьвером. Она предпочитала кричать в одиночестве, ибо ненавидела свой огромный живот и не желала, чтобы ее видели в таком состоянии.
Вот уже два месяца, как Анжель был в изоляции, ожидая, когда же все это кончится, и размышляя о пустяках. Он то и дело кружил по комнате, ибо узнал из газет, что заключенные мечутся по камере, как звери в клетке. Только вот какие именно? Он то спал, то пытался уснуть, в то же время не переставая думать о попке своей жены, потому как живот ее его не радовал, и представлять ее со спины было куда приятнее. Он часто просыпался среди ночи. Вообще говоря, зло уже совершилось, и в этом не было ничего обнадеживающего.
На лестнице послышались шаги Жакмора. Одновременно крики жены прекратились, и Анжель замер в изумлении. Тихонько подойдя к двери, он попробовал что-нибудь разглядеть, но из-за ножек кровати ничего не увидел и только понапрасну вывихнул себе правый глаз. Он выпрямился и навострил уши о дверной косяк.
Жакмор положил мыло на край корыта, вытер руки махровым полотенцем и открыл сумку. Рядом в электронагревателе кипела вода. Он простерилизовал напальчник, ловко надел его и ввел руку в женщину, чтобы посмотреть, что там творится.
После чего выпрямился и брезгливо сказал:
— Их там тpoе.
— Трое, — прошептала удивленная мать.
Потом она снова заорала, острая боль в животе внезапно напомнила о себе.
Жакмор достал из сумки несколько таблеток тонизирующего средства и проглотил их. Силы ему еще понадобятся. Потом отвязал грелку и со всей силы хватил ею об пол, чтобы вызвать прислугу. Внизу забегали, потом кто-то стал взбираться по лестнице. В комнату вошла няня, вся в белом, как на китайских похоронах.
