Не меняя выражения лица, Стефан приподнялся и снова плюхнулся в кресло. Господа оглядели его с почтительным вниманием.
— Полиция будет обеспечивать порядок в городе и охрану имущества граждан. Но, кроме того, — добавил я, — полиция завтра же возьмет на учет все дома и квартиры, брошенные их владельцами. В этих домах будут жить те, кто сейчас находится под открытым небом.
Хофнер откашлялся и попросил слова.
— Я понимаю гуманные побуждения советского коменданта, но хочу напомнить, что временно оставленные дома являются частной собственностью. Владельцы еще могут вернуться.
— А мы не можем ждать их возвращения, — сказал я. — Сейчас эти дома не частная собственность, а пустующие помещения, в которых нуждаются женщины и дети. Или вы считаете, что дети могут спать на земле?
Хофнер на мой вопрос не ответил, а продолжал гнуть свою линию.
— Частная собственность остается частной собственностью вне зависимости от того, находится ли рядом с ней ее владелец или нет. Она при любых условиях защищается законом. В этом основа порядка, который нам обещал гарантировать господин комендант. Присутствие посторонних людей в пустующих помещениях неизбежно причинит материальный ущерб законным владельцам.
— Господин Хофнер, — как можно спокойней спросил я, — сколько комнат занимает ваша семья?
Таких вопросов, наверно, никто ему в жизни не задавал, и он попытался отшутиться. Ноя повторил вопрос.
— Двенадцать, — ответил он.
— А членов семьи?
— Четверо.
— Так вот. Если вы боитесь, что в отсутствие владельцев посторонние жильцы могут что-нибудь сломать или испортить, есть иной выход. Вы и другие господа, живущие в больших квартирах, временно уступите половину своих комнат нуждающимся людям и сами наблюдайте за сохранностью имущества. Согласны?
Хофнер даже задохнулся от возмущения и не мог вымолвить ни слова.
Я решил заканчивать.
— Насколько я понимаю, вы не согласны. Поэтому мой приказ остается в силе. Закон, которому я подчиняюсь, обязывает меня в первую очередь заботиться о здоровье и жизни людей, а детишек в особенности. Если в их интересах придется поступиться некоторыми правами частной собственности, так оно и будет.
Теперь уж я встал, давая им понять, что больше они мне не нужны. Хофнер пробормотал какие-то примирительные слова, и «деловые круги» удалились. Остались Дюриш, Стефан и Лютов. Стефан впервые, кажется, после приезда широко улыбался. Дюриш тоже, но менее уверенно. Лютов сидел как истукан. Мне хотелось с ним поговорить наедине, и я отпустил Дюриша со Стефаном. Уютно устроившись в кресле, Люба уходить не собиралась. Очень уж хотелось ей послушать, о чем я буду толковать со старым офицером белой армии. Для нее он и вовсе был выходцем из древней истории. Но предстоящей беседе она могла только помешать.
