Мы остановились на тротуаре, как сторонние наблюдатели. Всю «чистую» публику словно смыло дождем. Наглухо закрылись двери соседних магазинов и кабаков. После спекулянтов и проституток, весь день маячивших перед глазами, самый облик стоявших рядом людей освежил душу. Мне не довелось видеть наши рабочие манифестации в семнадцатом году. Я знал их только по фотографиям и старой кинохронике. А сейчас я не только видел лица, не только слышал голоса людей, покинувших заводские цехи, чтобы по праву хозяев занять улицы города, но и ощущал их близость, дышал с ними одним воздухом.
Если бы не стоявший, рядом Нечаев, не погоны на моих плечах, я протиснулся бы в самую гущу, пробрался бы вперед, чтобы вместе с ними требовать, добиваться, хотя я не знал, чего они требуют и добиваются. Это незнание не имело для меня никакого значения. Красные флаги над головами, грозные крики, катившиеся от первых до последних рядов, поднятые кулаки — все было ясно и убедительно, как слова на родном языке, как чувства, переживаемые близкими людьми при одинаковых обстоятельствах.
— По какому случаю? — спросил я.
Нечаев пожал плечами. Но мой вопрос услышал стоявший в ближайшем ряду немолодой уже рабочий. Он повернул к нам горбоносое озябшее лицо и подошел.
— Там фашист, — сказал он по-русски, протягивая вперед руку. — Он должен уйти.
Толпа, скандировала какую-то короткую фразу.
— Что они кричат? — спросил я.
Рабочий улыбнулся и перевел: «Выйди на улицу! Выйди, дурак!»
Только теперь мы увидели, что демонстранты подступили к одному из домов, окаймлявших площадь. Дом казался мертвым. Все двери были закрыты, все окна зашторены. Но люди терпеливо ждали, и только их крики становились все громче, все требовательней.
— Пока вы здесь, — объяснял нам рабочий, — нужно прогнать всех фашистов. Уйдет Красная. Армия — будет поздно. Придут англичане, и опять богачи возьмут верх. Подошла девушка с зонтиком и что-то добавила по-румынски.
— Этот начальник бандит, его нужно повесить, — перевел нам ее слова рабочий.
Девушка выразительно провела рукой по горлу, захрипела, как будто сама попала в петлю.
— И давно вы тут стоите? — спросил Нечаев.
— Будем стоять, пока не выйдет.
— Пошли, — сказал мне Нечаев.
— Подождем.
— Мне еще нужно в Контрольную комиссию.
— Ты иди, я сам доберусь.
Нечаев поколебался, глянул на часы и согласился.
— Ладно. Жди меня в гостинице. А здесь не встревай..
Девушка и рабочий прислушивались к нашему разговору. Когда они убедились, что я остаюсь, рабочий во все горло крикнул:
