Выяснилось, что штопор тоже в другом грузовике, но стаканы оказались уже распакованы, и Чарли, повозившись, умудрился вытащить пробку вилкой.
— Чувствую себя студентом. Я провел полжизни в колледже, открывая вино вилками.
— Правда, дорогой? Как мило. Что же ты не купил штопор?
Чарльз покраснел, но Лола, кажется, не заметила.
— Элис, вы давно живете в деревне?
— Всего пару лет, но я выросла в этих краях, в одной из деревень неподалеку.
— Чарли тоже вырос в деревне. Он обожает рассказывать о прелестях сельской жизни, правда, дорогой? Мы, на самом деле, поэтому и переехали, а еще потому, что сейчас не купишь приличный дом в Лондоне дешевле, чем за миллион. А это не шутки.
Мы поговорили о ценах на жилье в Лондоне и о том, насколько больше можно купить за те же деньги в пригороде, так что я собрала для Молли всю необходимую информацию. Лола работает в рекламном агентстве в Лондоне и действительно получает целое состояние, а сейчас она собирается работать на дому, а в Лондон ездить только пару раз в неделю. Ее отец вроде бы известный композитор, чью музыку я никогда не слышала, но Лола, видимо, очень им гордилась, потому что дважды с благоговением упомянула его в разговоре. О своей матери она сказала только, что та посвятила свою жизнь «великому человеку» и была не очень-то хорошей матерью. Родители Чарльза, видимо, очень богаты, потому что они, похоже, владеют большим участком в Гемпшире. Лола именно поэтому решила переехать сюда, чтобы его матушка не могла нагрянуть в любой момент. Та разводит лабрадоров и очень много мнит о себе, и Лола говорит, что она просто корова. А Чарльз — делец от искусства. Он покупает картины на местных аукционах, отдает их на реставрацию, а затем перепродает, кроме тех немногих, которые он полюбил. Это можно заметить по тому, как тщательно упакованы картины, которые лежат здесь повсюду, загромождая проходы. Он совершенно меняется, когда начинает рассказывать о картинах. И, кажется, воспарил в неведомые выси, когда показывал мне пейзаж, который недавно нашел, — покрытый слоями грязи лот аукциона. Или картину, на которой изображена ваза с кремовыми розами, действительно очень красивыми. Чарли рассказывал мне о художнике, написавшем их, пока Лола не потребовала, чтобы он заткнулся, потому что это становится слишком скучно. На самом деле мне было вовсе не скучно, но я не знаю, как сказать об этом, чтобы не показаться грубой.
Лола, кажется, очень заинтересовалась тем, что я архитектор, хоть я и объяснила ей, что по большей части занимаюсь перепланировкой, а вовсе не проектирую новый Тэйт Мэйдстон. И тогда она завела неизбежный разговор на вечную тему «Как бы обустроить нашу кухню». Это беда любого архитектора: люди начинают просить тебя придумать что-нибудь для их дома, в котором ты впервые оказался пять минут назад. Хотя, думаю, то же самое происходит с врачами — люди тут же спускают штаны и демонстрируют тебе свою сыпь на заднице. Лучше уж общаться с теми, кто заводит разговоры о недостатках современной архитектуры и ждет, что ты будешь часами отстаивать старые традиции. Жаль, что я всего этого не знала, когда только поступала в колледж. Иногда я избегаю разговоров на подобные темы и заявляю, что моя главная работа — это быть мамой Альфи, потому что тогда люди смотрят на тебя как на идиотку, удостаивая снисходительной улыбкой, и убираются к черту.
