До гор было еще далеко, но при виде их дружинники повеселели. Даже кони ожили, пошли бойчее, стремясь поскорее добраться до тени и влаги.
Переправившись через речку, князь вместе с гриднями оторвался от старшей дружины, ускакал далеко вперед. Только конные дозоры маячили перед ним. Легко дышалось на этом просторе, таком непохожем на оставшуюся позади песчаную степь. Здесь всюду была жизнь: цветы и буйные травы, птицы, вырывавшиеся из-под конских копыт, табуны сайгаков, мелькавшие вдалеке. Будто снова возникло Дикое поле, но еще более прекрасное и щедрое, окаймленное на горизонте синей цепочкой гор.
Глядя на горы, Святослав вспомнил свой терем, боярские терема, вот такой же зубчатой цепью - если глядеть издали - возвышавшиеся на Старокняжеской горе, высоком холме в Киеве над Днепром. Он вспомнил Киев, и сердце вдруг сжалось тоскливо и сладостно.
Раздумья князя прервал гонец, прискакавший от далеко ушедшего вперед дозора.
- Стой, княже! Впереди - неведомые люди...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БОГДАНОВА СУДЬБА
1
Все еще не веря в то, что ему удалось вырваться из хазарской неволи. Богдан спешил на юг. Сердце сжималось от боли при мысли о погибших в Семендере товарищах. Но мог ли он, безоружный, один против многочисленной стражи, отстоять Мала и Ратибора? Скрепя сердце Богдан шел по караванной тропе. Он решил во что бы то ни стало догнать войско князя Святослава, присоединиться к своим гридням.
Богдану повезло: на второй день пути его нагла караван арабского купца Джейхани. Богатый гость возвращался из Киева в родные края. Он благосклонно отнесся к молодому русичу, распорядился одеть его и кормить до тех пор, пока их пути не разойдутся. Когда Богдан стал благодарить щедрого хозяина каравана, спасшего его от голодной смерти, тот заговорил на языке русичей:
- Не меня благодари, а своего бога Волоса, покровителя земледельцев и торговых людей. Ты гадаешь: зачем я тебе добро содеял? Свою же выгоду блюду - знаю, что ты князю или воям его похвалишься, как тебя гость заморский выручил. Добрая слава обо мне пойдет, до вашего Киева докатится. А нам, гостям торговым, того и надо - чтоб добрая слава шла впереди нас, двери нам открывала. Мы за нею весь свет обойдем скорее, чем если бы шли окружно. Разве не так?
Еще не старый араб выделялся среди своих спутников мужественной красотой, гордой осанкой. На смуглом его лице, обрамленном седеющей бородой, под зеленой чалмой горели живые черные глаза. Он был горд, но не заносчив, горяч, но не вспыльчив.
