— Как мог я так сильно ошибаться в человеке! — патетично провозгласил он. — Элизабет, ты разочаровала меня. Твое поведение переходит все границы. Какое счастье, что мы больше не связаны узами помолвки.
— И счастье в первую очередь для меня, — с сарказмом добавила она.
Гордо тряхнула волосами, глядя на Фарлея, который отирал заслезившиеся от приступа веселья глаза.
— Ну? — прямо спросила она. — Глубокоуважаемый, не проводите ли даму домой?
— Я? — искренне изумился тот. — Почему я?
— Вы выглядите наиболее порядочным среди этого сброда, — холодно пояснила Элизабет. — И потом, именно вы предупредили меня об опасности. Надеюсь, вы не оставите несчастную слабую девушку в беде.
И аккуратно смахнула одинокую слезинку, прокатившуюся по щеке.
Нет, воистину, я поражалась умению Элизабет плакать. Как, ну как она это делает? Если я зарыдаю, то это будет настоящим кошмаром! Наверное, оборотень в полнолуние не умеет так выть, как вою я, когда мне по-настоящему больно и обидно. Любому, кто станет свидетелем сей страшной картины, останется лишь добить меня из сострадания, чтобы не пугала людей почем зря.
— Э‑э‑э… — протянул Фарлей и почему-то покосился на меня.
— Пожалуйста! — с нажимом добавила Элизабет и сморщила свой хорошенький носик, явно собираясь демонстративно расплакаться.
Фарлей застыл на месте. На его лице отражалась напряженная работа мысли. Но при этом он смотрел почему-то только на меня, словно ожидал какой-то подсказки.
Неожиданно его лицо посветлело, будто он что-то вспомнил.
— Простите, но вынужден отказать вам, — сурово произнес он. — Вообще-то я пришел в это агентство по делу. Но о моей проблеме все как-то забыли. Однако я требую, чтобы на меня наконец обратили внимание! И готов хорошо заплатить за это.
После чего подошел к столу и небрежным жестом высыпал на него целую гору золотых.
Я приглушенно ахнула. Ого! А ведь Фарлей уже заплатил Спайку. И заплатил весьма немало! Сколько же денег он таскает с собой?
— Ах да, — смущенно забормотал Ричард. — Совсем из головы вылетело.
И уставился на зачарованную монету, на которую чуть ранее целитель перекинул следящее заклинание.
— Вы — гадкий, мерзкий человечишка! — звенящим от обиды голоском отчеканила Элизабет, глядя на Фарлея. — Пусть я уйду! Пусть на меня нападут! Но моя смерть будет на вашей совести!
— Если вы действительно погибнете, то мое горе будет безутешно, — прохладно отозвался блондин.
Элизабет еще неполную минуту глазела на Фарлея, явно ожидая, что тот проникнется предупреждением и кинется провожать ее. Затем, осознав, что этого не произойдет, фыркнула и вышла прочь.
