Я произношу молчаливую молитву Богу, сначала попросив его простить меня за такую тривиальную просьбу, а затем начинаю просить его помочь мне. Я слышала, как мама много раз просила о таких глупостях, как свободное место на открытой парковке, так почему я не могу сделать это ради той части моей жизни, которая так много значит для меня.
— Я дома! — здоровается папа, когда заходит сразу после того, как я заканчиваю свою молитву.
Мама, светясь, торопится в его раскрытые объятия и дарит ему нежный поцелуй.
— Ты рано?!
Он кивает, обнимая ее.
— Так и есть. Я закончил работу и не мог ждать ни секунды дольше, чтобы оказаться дома, — он тянется к моей сестре и дарит ей крепкое медвежье объятье. Ее руки оказываются в ловушке, крепко прижаты к бокам, и она не может ими пошевелить. Он большой мужчина и с возрастом стал еще больше, в основном, в области живота, который сейчас так торчит, что он не может видеть свои ноги.
— Ох, папа, — выдыхает моя сестра, когда он опускает ее вниз, притворяясь, что это ее раздражает, как делаем мы все, несмотря на то, что мы все огорчились бы, если бы в один день он перестал так делать.
Он подходит ко мне и дарит мне только легкое пожатие плеча. Я ребенок, которого он видит каждый день, поэтому со мной не так интересно.
— Почему ты не у Саманты? Сейчас вечер пятницы, разве нет?
— Она помогает с ужином, — отрезает Лорен, натягивая улыбку, с которой я слишком хорошо знакома. Та, которую она использовала на мне, когда мы были моложе, когда она вела себя со мной, как будто была моей мамой, а я была ее ребенком, которого она могла контролировать. — Провести с нами время для нее важнее. Мы не так часто видимся друг с другом.
Хотя мы так и делаем. Моя семья всегда рядом. Не поймите меня неправильно, я люблю их, люблю проводить с ними время, но только не вечером в пятницу.
Мой отец кивает, соглашаясь, пока тянется к морковке, которую я еще не почистила.
Моя сестра радуется, пока он уходит переодеться в домашнюю одежду.
Я не знаю, почему она так ненавидит, что я провожу время с Сэм. Бо́льшая часть моей семьи поощряет это. Они смотрят на Сэм, как на потерянную душу, нуждающуюся в руководстве доброй христианки.
Мы продолжаем готовить ужин, моя мама и сестра говорят о нем, пока я храню молчание, что каждый, кто знает меня, понимает, что это на меня не похоже. Время от времени я бросаю взгляд на часы на стене, не в состоянии сопротивляться мыслям о доме номер 227 по Локвуд-драйв и о том, чем занимаются люди, живущие там.
