— Уверена, ты знаешь, — медленно произнесла Шэрон, — что смысл существования такого компьютера — национальная безопасность, — и не называя конкретной связи, осознавая, что этот звонок, скорее всего, будет записан и проанализирован тем самым агентством. — Уверена, что похищение серийным убийцей не входит в эту категорию.
Мак уставился на собственные ботинки и прошел к обочине.
— Я знаю, что ты права, — сказал он. — Говорил же не соглашаться слишком быстро.
Последовала долгая пауза.
— Пусть даже так, — наконец сказала Шэрон. — Я все равно заинтересована в твоих данных. Для учебных целей, разумеется.
Да.
— Я отправлю тебе их в течение часа.
***
Прентисс быстро вышагивал по коридору, косясь на камеру всякий раз, когда проходил мимо. Изабель не шевелилась. Она прерывисто дышала, сердце билось ровно, но вода, вылитая на лицо, ее не разбудила. Он посмотрел на лужицу под койкой. Он вылил на нее всю бутылку, и в конце концов, забеспокоился, что задушит ее.
Как нечто такое хорошее обернулось так плохо?
Он сменил направление и покосился на клетку.
Проснись!
Откуда она знала об его матери?
Он остановился.
Потому что она экстрасенс!
Он ударил себя по голове.
Идиот! Ну конечно!
Он почувствовал, как замедляется пульс, и сделал глубокий вдох. Потом он рассмеялся и покачал головой.
Ну конечно она знала об его матери. Она экстрасенс.
На мгновение он запаниковал — совсем как во сне, когда ты оказываешься голым посреди толпы.
Он снова рассмеялся.
Из камеры донесся тихий измученный стон.
Прентисс улыбнулся и повернулся к камере, снова контролируя себя.
— Не начинай без меня, — пожурил он.
***
Живот Изабель как будто горел огнем. Ее левая рука и запястье болели, болтаясь где-то над ней. Она попыталась пошевелить свинцовыми конечностями, но это оказалось слишком тяжело. Даже малейшее движение отдавалось агонией. Она даже не могла поднять веки — они слишком отяжелели.
Спи, подумала она. Именно это ей и нужно.
Внезапно что-то прижалось к ладони ее правой руки. Что-то острое.
— Нет, — ахнула Изабель, распахивая глаза и видя, что Хамелеон навис над ней. — Нет, — захныкала она. — Нет, нет, нет, — повторяла она, будто это было единственным известным ей словом. Но бесполезно. Видение началось.
Когда реальность и видение слились воедино, лицо Хамелеона продолжало нависать над ней. Его лихорадочные возбужденные глаза находились в считанных дюймах от нее. Она чувствовала его зловонное дыхание и осознала, что сидит на стуле. Но это не церковный подвал с Эсме. Изображение исчезло и сменилось чем-то похожим на вагон или фургон для переездов. Потом и это тоже исчезло, на нее нахлынула жажда, и она молила сохранить ей жизнь.
