Поэтому я лег в гамак и качался, раздумывая о пользе кокосовых стружек. Спать не хотелось, но ветер стал совсем уж холодным, и гулять я не рискнул. Приказал Андрэ сварить шоколада с перцем. Бот отправился кулинарить, я же отдыхал.
В бунгало моем не имелось окон, впрочем, как и стен, жалюзи из кедровых пластин, благоухающие и пропускающие прохладу, иногда на ночь я их опускал, сейчас же они были открыты – и в сторону моря, и в сторону буша. Сначала я глядел на море, потом вспомнил про эти глаза и как дурачок взглянул в сторону зарослей.
Волосы на голове постыдно шевельнулись.
В джунглях кто-то был. Какая-то фигура между деревьями. Темный силуэт, призрак Оперы… Впрочем, возможно, это из-за сумерек, они какие только штуки со светом не выкидывают. Или страхи, от них тоже такое случается, от страхов. Понарассказывали тут всяких историй, вот я и перевозбудился…
Фигура. Размытая, будто в камуфляжном костюме. Стоит. Ладно, сейчас проверим.
Я дотянулся ногой до ружья. Подтащил его к себе. Пластиковая дробь пополам с солью. Мое собственное изобретение, прочитал в старых оружейных журналах. Патроны тоже сам снаряжал, все по правилам. Во время выстрела пластик тает и смешивается с солью, горячие капли прилипают к телу, получается очень больно, причем долго. Сейчас мы ему покажем…
Стал целиться. Головы не видно, да и в голову попасть я не хотел, хотел в пузо или в ногу. Да, всажу ему в ляжку каучуковую пулю, пусть кричит, пускай трепещет.
Темный силуэт лег на мушку, я задержал дыхание и зажмурился.
У меня привычка – зажмуриваться перед выстрелом. Для стрелка – чрезвычайно вредная, но избавиться не могу. Приобрел ее во время реставрации битвы при Саратоге, при стрельбе из старых мушкетов все время приходилось жмуриться и отворачиваться, потому что они частенько взрывались. Эта привычка мне весьма и весьма помогла.
Потому что ружье взорвалось. То есть ствол разорвало. С каким-то тяжелым стоном. В лицо мне ударило жаром, я перекувыркнулся через стул, потому что весь расплавленный пластик и вся расплавленная соль, вся адская смесь прыснула мне на руки и на левую часть лица, и это было больно. Хотите – попробуйте, растопите немножко каучука, капните себе на затылок, попробуйте, как это приятно.
Я заорал так, что из джунглей сорвались немногочисленные птицы, а сдохшие москиты посыпались вниз скорбным пеплом.
– Что с вами, масса? – спросил вежливый Андрэ.
Я ему ответил. Пылающий пластик жег мою кожу, соль жгла мясо, я вопил, катаясь по полу, не знал, что делать. Бежать к морю? Только хуже будет, ожог мощный, водой не остановишь…
