как ученика писца. Все это время я буду, согласно обычаю, заботиться о тебе.
Томас (берет договор и читает). — — На протяжении семи лет… он не вправе ни посещать трактиры, ни играть в кости, ни развратничать с проститутками, ни вступать в брак… Ему будут предоставлять еду и питье, хорошего качества и в достаточном количестве, а также белье и шерстяную одежду, жилье и все необходимое… однако стирка и починка одежды не предусматриваются… (Томас прерывает чтение.) Мы обещаем друг другу многое.
Ламберт. Я же не изверг.
Сара. Миссис Эскинс будет содержать в порядке твое белье, она обещала.
Ламберт. Напиши здесь свое имя.
Томас. Да, сэр.
>(Расписывается).
Ламберт. Сэр Эбрахам Элтон, прошу вас…
>(Городской писец и Джон Макартур ставят свои подписи).
Ламберт. Подпись твоей матери не требуется. (Он расписывается сам.) Договор заключен при свидетелях. (Складывает бумагу и прячет ее в карман.) В понедельник, в восемь утра, ты — одетый как сейчас, только чище, и имея при себе писчие принадлежности — явишься в мою регистратуру, к старому писцу Эндрю.
Томас. Да, сэр.
Ламберт. Доброй ночи.
>(Он, сэр Эбрахам Исаак Элтон и Джон Макартур поспешно удаляются).
Сара. Мне едва верится, что все кончилось хорошо. Чего ты только ни наболтал! Господа могли подумать, что у тебя помутился рассудок. Зачем ты писал эти буквы — АБУРИЭЛЬ? Пытался вызвать демона? Я давно подозреваю, что старые книги принесут тебе несчастье.
>(В дверь снова стучат).
Томас. Наверное, пришел врач. (Идет к двери, открывает, кланяется.) Добро пожаловать, сэр. Это наша комната. Ребеночек уже родился, он жив?
Уильям Барретт (заходит в комнату, пристально смотрит на Томаса). Не каждый из тех, кто был призван, остается. Это относится и к заносчивым умникам.
Сара. Томас… Мне стыдно за тебя.
Барретт. Не беспокойтесь, сударыня. Для юноши лучше оставаться тем, кем он хотел бы быть, а не становиться каким-то другим человеком, никому не известным… Ребенок умер, и мать тоже. Помолитесь за них Господу! Я-то знаю, что не врачи выносят такой приговор роженице. (Томасу.) Чем раньше мир для человека темнеет, тем легче человек смиряется с этим — и тогда покидает земную юдоль без сожаления и раскаяния. Красивое — всегда только оболочка, которая быстро облупливается.
Сара. Печальное у вас учение, сэр, — хотя, может, в чем-то вы и правы. Но для Томаса оно не годится: он и так думает больше, чем следует.
Барретт. Глупцу в жизни больше везет; однако осмысленное человеческое лицо есть нечто неповторимое.
