Сара. Глаза Томаса — серая бездна, с самого раннего детства.
Барретт (отворачивается от Томаса). Они в самом деле… неприступно глубоки. Однако не будем об этом.
>(Он пододвигает стул к кровати, садится).
Сара. Мы не осмеливались побеспокоить вас раньше, сэр… из-за отсутствия денег.
Барретт. Понимаю. В каждом доме свои неприятности. Исключений тут нет.
Сара. Мы, бедняки, обычно имеем, чтобы защититься от смерти, лишь два-три шиллинга.
Барретт. Врач рад и мелким монеткам: серебро это серебро.
Сара. Дела у нас не всегда шли так скверно. После кончины мужа, учителя, я открыла здесь швейную мастерскую. Томас с восьми лет учился в школе. Его старшая сестра Мэри до недавнего времени помогала мне в работе. Я могла бы отложить деньги. Но прошлая зима, похоронившая Бристоль под завалами льда и снега, принесла нам болезнь. Дочке сильно нездоровилось, пришлось отослать ее из дома. У меня же начали отниматься руки и ноги. Сперва казалось, что недуг этот несерьезный, ведь боли не было, — и я пыталась сама себя вылечить мятой и растительным маслом. Но вскоре я уже не могла держать иглу. Однажды, когда кроила материю, я уронила ножницы. И не сумела поднять. Кто-то из девушек вложил их мне в руку, но я не смогла ими пользоваться. Девушки-швеи захихикали, свекровь высмеяла меня. Доверие клиентов к моим профессиональным навыкам испарилось за одну ночь. Больной — совсем не тот же человек, что здоровый.
Барретт. В постели вы не испытываете страданий?
Сара. Когда лежу, мне кажется, что я влачу жребий камня. Я не ощущаю ничего, кроме тяжести.
Барретт (неуверенно). Речь идет о нарушении, вызванном расстройством нервов. — Постарайтесь понять: человеческий организм редко находится в равновесии. Даже у подростков, которые с надеждой обращают лицо к подвижной дымке еще только предстоящей им жизни и тупо удивляются развитию собственного организма, на коже появляются гнойнички: забитые черным сальные железы. И нам остается лишь недоумевать по поводу причин таких совпадений, таких неудобств.
Сара. Зачем это надо — так думать и говорить?
Барретт. Врач не вправе с неприязнью отворачиваться от каких бы то ни было проявлений жизни. Он повсюду обнаруживает странности, отклонения, безумства Природы — одним словом, чудовищное. И излечение удастся ему лишь в том случае, если он восстановит нарушенное равновесие жизненных соков… Мне нужна ваша моча, сударыня. Пусть Томас принесет мне ее в бутылочке.
>(Поднимается. Выходит на середину комнаты).
