Несомненно, «Пастор Эфраим Магнус» не лишен недостатков. Почти на каждой странице я отваживался на риск. В пьесе встречаются страшные слова и картины. Люди становятся местом действия для почти невыносимых событий. Но эти события, все без исключения, взяты из реальности; они — часть человеческой истории и человеческой судьбы.
В числе черт, сближающих Чаттертона и самого Янна (и подчеркнутых в пьесе), — ненависть к расовой розни. Нильс Хёпфнер пишет о Чаттертоне: «…в какой-то момент [после самоубийства Питера Смита в августе 1769 года. — Т. Б.] он стал открыто протестовать против порабощения негров. Он даже намеревался перейти в ислам, потому что стыдился быть христианином» (Бристоль, между прочим, был городом, разбогатевшим именно на работорговле). Что касается Янна, то его мнение на этот счет высказано в романах «Перрудья» и «Река без берегов», а также в пьесе «Перекресток».
Янн вкладывает в уста Чаттертону слова об императоре Нероне («Он был поэтом — возможно, не хуже и не лучше меня. Кто знает? Был человеком, не хуже и не лучше меня. Кто знает?»), которые обретают несколько иной смысл, если мы вспомним, что говорится об этом императоре в статье Янна «Мое становление и мои сочинения»:
Из многочисленных возможных сюжетов для драматических сочинений меня в настоящее время увлекает только один: тот исторический факт, что дух убитого Домиция, именуемого Нероном, сгустился, став привидением, потому что фальсификаторы истории превратили его в чудовище, каковым он — с точки зрения некоей высшей инстанции, — очевидно, не был.
Как бы то ни было, Янн, в отличие от Томаса Чаттертона, не покончил с собой в восемнадцать лет, но постарался пронести свои юношеские идеалы через всю жизнь. Он стал автором незаконченного романа-эпопеи «Река без берегов», первые две части которой были изданы в 1949–1950 годах. Трилогия эта не реалистична в общепринятом смысле слова; ее вторая часть написана от имени вымышленного персонажа, от первого лица, и называется «Свидетельство (Niederschrift) Густава Аниаса Хорна, записанное после того, как ему исполнилось сорок девять лет». Слово Niederschrift, означающее, собственно, «Записанное (Густавом Аниасом Хорном)» может означать и судебный протокол, и нотные записи, и создание — путем ее описания на бумаге — некоей новой сущности. Случайно ли, что и в пьесе Томас Чаттертон употребляет то же многозначное слово в отношении своего вымышленного персонажа, средневекового монаха Томаса Роули? Употребляет это слово, одновременно подчеркивая значимость творений фантазии:
