Томас. Дело не в том. Вы должны меня извинить. Я не могу объяснить подробнее; но у меня имеются причины — вполне конкретные, важные…
Миссис Эйнджел. Отказ есть отказ. Я не настолько глупа, чтобы не понять… Я полагаю, плоды ваших поэтических занятий уже настолько созрели, что завтра вы вернете нам долг.
>(Миссис Эйнджел уходит).
Томас. Мадам Эйнджел!
Нэнси Брокидж (выпрыгивает из постели и, разговаривая с Томасом, начинает одеваться). Не понимаю, Томас, почему ты не захотел сделать хозяйке приятное. Ты бы наелся досыта; и долги она бы тебе простила. Она недурна собой, не старая и не взбалмошная.
Томас. Нэнси, это невозможно… Я не могу… Не потому, что она мне неприятна… просто я болен. Я подцепил стыдную болезнь.
Нэнси. Я почти догадалась. Твоя сдержанность в последнее время слишком бросалась в глаза. Утешься: это вылечивается; или… к этому привыкаешь.
Томас. Мистер Кросс, аптекарь, дал мне каломель и витриол.
Нэнси. Мистер Кросс, аптекарь… Правильно. Он человек умный и опытный; можешь на него положиться. Он уже многих избавил от этой напасти… Я объясню мадам Эйнджел, почему ты вел себя нелюбезно.
Томас. Ей — ни слова. Даже не намекайте. Я запрещаю!
Нэнси. Если я промолчу, тебе будет хуже.
Томас. Со всеми неприятными проблемами я вскоре разберусь, не сомневайтесь.
Нэнси. Меня радует, что ты в этом так уверен… Я собралась. Ухожу. Увидимся завтра.
>(Поспешно целует Томаса и уходит).
Арран (вылезает из-под балдахина, одевается). Мистер Чаттертон… Ваша печаль пугает меня. Она тянется издалека.
Томас. Арран… Всякая беда тянется издалека. Она была выслана против нас уже очень давно — и только теперь нас настигнет. Бедность, наша бедность очень стара. Ей много тысяч лет. Мы с незапамятных времен рабы. Кто еще может верить в Бога? Ревниво карающего нас за радость — болезнью?
Арран. Держите. У меня есть шиллинг. На хлеб, по крайней мере, вам хватит.
Томас. Спасибо, Арран; но твой шиллинг я не возьму.
>(Отдает монету).
Арран. Думаете, я заработал его грязным способом?
Томас. Голодающим, беднякам позволено всё. Судить их никто не вправе. Нет, Арран, эта монета чиста в той же мере, что и любая другая.
Арран. Значит, вы слишком горды, чтобы взять деньги у хастлера?
Томас. Да, я горд. Это отговорка, оправдывающая мои дурные поступки. Но я вообще больше не хочу быть Томасом Чаттертоном.
Арран. Наверное, ни один человек не может стать кем-то другим, сэр. И потом, ваша натура все-таки предпочтительнее… моей, к примеру.
