Томас. Да, сэр.
Ламберт. Через час я вернусь.
Томас. Еще одно, сэр!
Ламберт. Ну?
Томас. Один вопрос: почему вы меня принуждаете столоваться и спать вместе с кучером и служанкой?
Ламберт (неприятно удивленный). А что, должно быть по-другому?
Томас. Могло бы быть по-другому.
Ламберт. Они люди простые, из простых семей. Ты разве лучше их?
Томас. Я в вашем доме не слуга. Я не принадлежу к низшему сословию. Я бы довольствовался куском черствого хлеба, лишь бы под столом мои ноги не соседствовали с ногами этих двоих.
Ламберт. Глупости ты говоришь. Они славные люди. Старая преданная домоправительница и Говер, двадцатипятилетний кучер: жизнелюбивый человек, хорошо обращающийся с животными… Я ведь не требую, чтоб ты спал в одной постели со стариком.
Томас. Вы же знаете, как обстоит дело с этим жизнелюбием, сэр. Я вам рассказывал. По вечерам Говер пьет крепкие напитки. Потом у него пахнет изо рта. Из-за такого запаха я с трудом засыпаю.
Ламберт. Он лучше многих других. Ты к Говеру несправедлив. Тебе не хватает жизненного опыта.
Томас. Каждый раз в канун воскресенья он приводит какую-нибудь портовую девку. Тогда мы делим постель на троих. Тихо у них не получается, а если когда и получится, то один раз не в счет.
Ламберт. У тебя завышенные требования к людям. Мы живем не в золотой век. Да золотого века и не было никогда. Его придумали впечатлительные натуры. Я не могу просто отключить потребности Говера. Я тебе разрешил дважды в неделю ночевать в доме твоей матери. А раз так, ты можешь как-то договориться с напарником.
Томас. Вы пошли мне навстречу, сэр, я это очень ценю.
Ламберт. Значит, обсуждать больше нечего. Отвыкай от гордости: ты здесь всего лишь ученик. Я тебя хорошо одеваю, заботясь о своем престиже, не о твоем.
Томас. Только не отдавайте меня в работный дом!
Ламберт. Что ты этим хочешь сказать?
Томас. Очень может быть, что я оттуда сбегу.
Ламберт (спокойно). Не получится, Томас. Еще шесть лет — и потом делай, что хочешь. Хорошо, что ты вспомнил о работном доме. Он всегда открыт для беглецов, которые не знают или не хотят признавать силу договора и стоящих под ним подписей. Ты же умен. Ты понимаешь смысл должностных актов и документов. И не станешь действовать опрометчиво. Наконец, я доволен тобой. Ты получаешь деньги на карманные расходы и можешь оплачивать свой абонемент в библиотеке Грина. Ты привыкнешь к сложившемуся положению вещей, к человеческому сообществу, которое ты, к сожалению, презираешь, к той системе, которую мудрые столпы общества воздвигают посредством законов и обычаев. То, что тебе кажется плохим или жестоким, на самом деле служит добру, иначе Господь не стал бы это терпеть. Мягкость законодателей способствует развращению нравов. Поэтому именно жесткость есть добродетель государства, Церкви и наставников.
