«К сожалению, не слишком радостное соприкосновение…» — отреагировал нунций.
Я продолжал:
«И затем около 1520 года был у нас в Таллинне врач, иные говорят — городской врач, Джованни Балливи…» — я не уточнил, что его у нас считали французом, ибо чуяло мое сердце, скоро окажусь с итальянцами на мели.
Я добавил:
«Этот доктор прославился тем, что его надгробный камень вытесал известнейший в свое время художник Михель Зиттов. Вам не доводилось видеть это надгробие, у северной стены Нигулисте? С изображением смерти?»
«Увы, не доводилось, — признался нунций. — Однако выходит, что и этот пример несколько печального свойства».
Я сказал:
«Надеюсь, следующий, пришедший мне на память, будет веселее. Году в 1549-м Таллинн посетили итальянские канатоходцы. Они выступали с невероятно эффектным номером. Закрепили свой канат на башне церкви Олевисте. Не на самой вершине, но, во всяком случае, на металлической обшивке шпиля. Причем тогдашний шпиль был на добрых двадцать метров выше нынешнего. Другой конец каната протянули на луг в четырехстах метрах от церкви. Там вбили в землю соответствующей высоты столб на достаточную глубину и закрепили канат на его верхушке. И ходили или, как свидетельствует летописец, летали по этому канату…»
«Incredibile![56] — воскликнул нунций. — Послушайте, а нельзя ли увидеть отсюда, из окон дворца, где это происходило?»
Я знал, что на верхнем этаже северного крыла имелись окна, откуда открывался искомый вид:
«Если monsignore будет угодно… Однако нам придется преодолеть сотню метров и две лестницы…»
«Но ведь мы обернемся за пять-десять минут!»
«Несомненно».
Я заглянул в бухгалтерию. Стриженная под ежик голова главного бухгалтера Халльясте повернулась к двери. Я сказал:
«Оставьте, пожалуйста, дверь открытой. А когда придет премьер-министр, доложите ему, что нунций monsignore Арата, сопровождаемый мной, отправился взглянуть из северных окон дворца на панораму города и что мы вернемся не позднее, чем через десять минут».
Панорама, открывшаяся сверху, из коридора Государственной библиотеки, по мнению нунция, была неповторимой. И я объяснил: видите, канат тянулся оттуда, от правого шпиля, в синее небо, такое же, мне кажется, как сегодня. Угол наклона каната предположительно двадцать градусов. Исчезал он примерно там — если смотреть отсюда, за шпилем Домского собора. Оттуда чуть ниже — если взглянуть из этого окна — снова возникал в поле зрения и тянулся вон туда, левее Балтийского вокзала. На нынешнюю улицу Копли, а в то время — на луг. Можно себе представить, какая прорва народу стеклась туда, к этому столбу, и каждый хотел потрогать акробатов рукой… Акробаты в позолоченной одежде передвигались взад-вперед по канату, местами на высоте доброй сотни метров над крышами, стенами и башнями…»
