— Что?
— Для твоего же блага, забудь ты эту дурную блондинку. Ты хочешь с ней закрутить, но почти все остальные в цирке хотят того же. А ее интересует только «капуста». Никто из здешних не имеет таких денег, которые удовлетворят ее. Могу подкинуть тебе одну идею, Эд. В следующем городе к сайд-шоу присоединится татуированная дама. Это что-то! Оставишь свет включенным, и если не спится, можно лежать и рассматривать картинки.
— Конечно, — кивнул я. — Непременно подумаю об этом, Чарли.
На следующий день, в среду, дождь продолжался. Дядя Эм отправил меня в город, где я посмотрел три фильма. Днем в четверг слегка прояснилось, но дел у нас было мало. В четверг вечером опять заморосило. Мы не стали даже открываться, хотя некоторые киоски работали за бесценок. Я попробовал поупражняться на тромбоне, но никак не мог сосредоточиться.
— Ради всего святого, Эд! — воскликнул дядя Эм.
— Да. Сам знаю, что паршиво. Сейчас я его уберу.
— Да я не о тромбоне, а о тебе! Что, черт возьми, с тобой творится? Или ты не хочешь о ней говорить?
— Не хочу.
Он прекрасно знал, что́ меня грызет. Врать ему было бесполезно, но я слишком запутался, чтобы сказать правду.
— Малыш, не люблю смотреть, как скотина страдает, — промолвил дядя. — Послушай, кошелек у нас полон. Почему бы тебе не надеть свой костюм, в котором ты похож на чертову кинозвезду, взять у меня двадцатку, пойти надраться, упасть в грязь и испортить костюм?
— В прошлый раз я не падал в грязь.
— Слишком мало выпил.
— Я не хочу напиваться. Какая мне от этого польза?
Он вздохнул:
— Этого я и боялся. Думал, сумею отделаться двадцаткой. Ладно, вот тебе стольник. Хватит?
Дядя Эм не шутил. Он достал деньги и принялся отсчитывать купюры, складывая их в кучу у меня на койке. Десятки, пятерки и пара двадцаток — пока не дошло до сотни.
— Ну как, хватит?
— На что?
— Сам знаешь, на что, — буркнул дядя. — Выясни, что да как, и наконец разберись с данным делом. Главное, приведи себя в порядок. Поздно вечером отходит поезд, на который ты еще успеешь.
— Думаешь, мне стоит поехать в Индианаполис?
Он усмехнулся:
— Нет, черт подери, на Марс! На ракету пересядешь в Патагонии.
Дядя встал и вышел, оставив деньги на койке возле меня.
Я смотрел на них, затем взял и спрятал их к себе в бумажник. Вместе с теми, что у меня оставались, получилось сто двадцать два доллара. Никогда в жизни у меня не было столько денег наличными. Я почувствовал себя богачом. Я стал медленно одеваться, а потом заторопился, поняв, что не знаю, во сколько точно отходит вечерний поезд. Вдруг я его пропущу! А еще я подумал, что не известно, как долго меня не будет и во что я ввязываюсь, и потому положил в чемодан пару лишних рубашек и носков.
