Лиса, семенящего в двух локтях сбоку.
— Я не собираюсь ничего с вами делать, — помедлив, выдавил князь.
— Ещё бы ты что-то попытался сотворить с жуткой чернокнижницей. Нет, куда ты
собираешься нас деть?
— Вы полностью свободны.
— Ведьма и сбежавший воришка-варрен? — Я с трудом удержалась от желания огреть
бестолкового мужика по пустой головушке. — Свободны. До первой виселицы. Правильно?
Я обернулась к «подельнику». Тот радостно кивнул, не вмешиваясь в разговор. Какая
приятная сердцу покорность. А не обзавестись ли мне верным мальчишкой, согласным пойти
ради меня куда угодно?
Нет, так начинали все известные Рустии рабовладельцы.
Дорога свильнула вправо. Вдалеке показались размытые очертания небольшой деревеньки, первой за много часов путешествия.
— Лада! — со слезами позвал Всемил. — Ладно-ладно… Признаю свою вину. Ты многое для
меня сделала, и глупо обижаться на то, кем ты являешься. Так?
— Не-а, не верится что-то.
— Как?
Не ожидал, родненький? Терпи теперь, отвыкай от всепоглощающей любви.
— Просто. — Быстрое пожатие плечами. — Докажи, что не врешь.
— Как? — тупо повторил Всемил.
Я облизнулась, после чего князя передернуло.
— На колени.
Рядом раздался смешок — Лис оценил поступок.
— Чтоб князь падал ниц? — скривился Всемил. — Ни-ко-гда.
— Какая несговорчивая жаба.
Буквально спустя мгновение он чуть ли не целовал носы моих ботинок, чем донельзя
потешил разгоревшееся ведьмовское самолюбие.
— Вставай, — смилостивилась я, — и объясняйся.
— Да не стану я ничего с вами делать, — Всемил печально разглядывал образовавшуюся на
коленке дыру. Знатное усердие в выполнении приказов.
— Ты — нет, а общественность?
— Заверяю: вас защитят от любого посягательства на свободу и жизнь. — Рука шутливо
легла на грудь как при клятве верности.
Я благосклонно кивнула и позабыла про князя.
Селение оказалось совсем близко, словно не только мы подходили к нему, но и оно делало
широкие шажки навстречу путникам. Ровной линией протянулись ряды огородов с
жутковатыми пугалами посреди них — селяне горазды на таких чудовищ, что любое
бесовское отродье взвоет. На одном из деревьев покачивалась неровно прибитая табличка.
«До сталицы ищо долеко. Пока ж заходьте в дом пастояллый, он рядешком» — гласила она, и это не вызывало сомнений в крестьянском происхождении сиих косых слов. Автор не был
лишен творческих наклонностей, потому как внизу он выжег не только кособокую
стрелочку, но и некое подобие домика и идущих к нему человечков.
Я умилилась и предложила спутникам погостить в столь чудесном постоялом дворе, куда
