подвешивать его за хвост.
Вот и собралась компания. Так тасует карты богиня судьбы. Если чародейка, то с котом.
Если лес, то мрачный. А если я, то с целым ворохом личных неудач.
Вспомнилась песенка про веселого утопленника, любимая деревенскими детишками. Теперь
я понимала его радость. Он уже умер. Ему нечего терять.
***
До утра мы не уснули. Мужской пол, состоящий из трех разномастных, но одинаково
противных существ, долго насмехался и «пугал» меня. Я, взбесившись, пригрозила
шутникам испепелением, но те растеряли веру в «могущество магички». В итоге я, как любая
приличная девушка, просто обиделась и показательно ушла спать за соседние кустики.
Вскоре, вздрагивая от шорохов и промерзнув до костей, решила, что на первый раз негодяев
можно и простить.
А после рассвета сбылись худшие предсказания: глаза горели от солнечного света, звуки
приносили нестерпимое желание утопиться, а непрерывное чихание вызвало новый
припадок хохота у спутников. Вдобавок голод стучал по ребрам огромной костяной ложкой.
Хоть кто бы поинтересовался здоровьем. Нет, вру. Интересовались.
— Как себя чувствуешь? — ко мне присел встрепанный Лис.
— Плохо, — со слезами пробормотала расчувствовавшаяся я.
— М, это хорошо, — бездумно покивал варрен, не вслушиваясь в моё нытье. — Как обстоят
дела с завтраком?
— Мне откуда знать? — подбоченилась я.
— Ну, ты — женщина, — Лис выдал глупую улыбку. Ему поддакнул сосредоточенный
Всемил, пытающийся скатать простынь в трубочку, которая бы влезла в сумку.
— А вы — мужики, — парировала я. — Бесполезные, между прочим. Я вам из грязи стану
готовить?
Лис пожал плечами и куда-то ушел.
— Как ты вообще умудрилась их туда впихнуть? — пыхтя, вмешался князь. — Это же
невозможно!
Ха! Я знавала девушку, которая в своих прелестях умудрялась носить мешочек с деньгами.
Увесистый мешочек. В маленьких прелестях.
При беглом осмотре выяснилось, что Всемил растерял былой лоск. Под белоснежной кожей
глаз залегли сероватые тени, в волосах затесались опавшие листья. Предполагаю, что и мне
далеко до столичных див, но, пожалуй, не будем о грустном.
— И всё-таки… Я безумно хочу есть, — канючил князь. — Какие будут предложения?
— Предлагаю съесть кота. — С этими словами я примерилась к лежащему на пеньке зверю.
Тот неторопливо приподнял морду от хвоста, который усердно пожевывал мгновений так с
сотню. Взгляд выражал обиду, и я, пристыдившись, погладила кота по шерстке.
Вопрос питания оставался открытым. Нет, конечно, съедобны и грибы, и травы, и некоторая
