И тут — внезапный гром на моей хроночастоте — сигналит мобила.
Я забываю про девок, про конфликтный эпизод, про инструкцию, даже про свое время. Мобила — главное в снаряжении ликвидатора, важнее рабочей формы и даже ликвида. За все мое время она звонила только один раз.
Сейчас второй.
— Молния. Слушаю.
— Расскажите о вашем режиме дня. В какое время вам лучше пишется?
— Я рано встаю. Тут без вариантов — у меня дети. А дальше уже трудно планировать что-то режимное, слишком много новых пунктов появляется каждый день, и это здорово. А пишется мне всегда.
— Андрей Маркович… А фамилия? — строго вопросила тетенька, сделав соответствующее ударение.
Дети оглушительно грохнули, толкаясь, подпрыгивая, а кое-кто (Мария) и раскачиваясь на кольцах в дверном проеме прихожей — как будто в первый раз слышали, честное слово. Жена попыталась их отозвать из глубины квартиры, ее голос поблуждал где-то там смутным эхом, и никто, разумеется, не отреагировал. Профессионально сохраняя серьезный вид, Андрей разъяснил даме недоразумение, откупился требуемой сотней, расписался, закрыл дверь и грозно развернулся:
— Ну? Очень смешно?
Никто не испугался:
— Андрей Маркович! Андрей Маррркович! А фамилия?!
Надюшка, младшая, недавно победившая «р», старалась больше всех. Раскатисто и звонко, очень похоже на зверррский будильник, с которым у Андрея была война в детстве — уже тогда он не понимал и не принимал посягательств на свое и только свое время. Тот будильник и сейчас еще живой, тикает где-то на чердаке в загородном доме.
— На что собирали, опять на похороны? — Инна появилась в дверях, нагнулась и обняла дочку за плечи. — Не понимаю, они читать не умеют?
— Они?.. смеешься, откуда? Нет, вроде бы на какой-то асфальт. Ты готова?
— Ничего-ничего, тебе полезно напомнить.
— Напомнить что?
— Границы твоей всемирной писательской славы. Да, я уже.
Она была в белом костюме и с босыми ногами; то есть нет, не босыми, в телесных колготках, но на вид почти то же самое. Узкие ступни несуществующего в природе, если не считать детских магазинов — Андрей был в курсе, поскольку это уже тринадцать лет как стало его проблемой, — тридцать четвертого или даже тридцать третьего с половиной размера. Такая смешная, когда без туфель. Девчонка.
— Пап, а можно я тоже с тобой?
— И я!
— И я!!!
Жена обернулась от зеркала и пошла на переговоры, что было с ее стороны ошибкой:
— Что вы будете делать в аэропорту?
— Хорошо себя вести!
— Слушаться!
