— А вы… простите, как ваше имя‑отчество?
— Сырников. Сырников Сергей Степанович. Можно просто Сергей. И на «ты». У нас тут по‑простому.
— Хорошо, Сергей. Если я правильно понял, ты ведешь это дело, так?
— Да, я.
— А ты разговаривал с ней, с этой «малахольной»? Узнавал, почему она так уверена в невиновности своего жениха? Может, у нее есть какие‑то факты, доводы. Может, это действительно меняет дело?
— Да какие там у нее факты! А то я баб этих не знаю. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» — вот и все доводы. Вы не подумайте, я не просто так. Не с ветру вам говорю. Мы тут тоже не лыком шиты, работу свою знаем. И факты все я перепроверял, и с Ларисой этой встречался. Все как положено. Только нет там ничего. Не от чего делу меняться. Все как с первого раза выяснилось, так до сегодняшнего дня и осталось. Так что хотя и рады мы встретить у себя московских, как говорится, коллег, но что до всего прочего — могу только повторить: напрасно вы время теряете. Зря приехали. Нечего там доследовать. Все, что было, уже исследовали.
— Но раз уж я все‑таки приехал, может, ты устроишь мне встречу с обвиняемым? Хотелось бы поговорить с ним.
— Не вопрос. Вам всегда зеленый свет. Чем сможем, обязательно посодействуем. Сейчас позвоню в изолятор, скажу, чтобы доставили его в комнату для допросов. А то в госпитале вам, наверное, неудобно будет беседовать.
— Китаев в госпитале? — изумленно спросил Гуров. — А что случилось?
— Но как же… Вы читали дело?
— Да, разумеется.
— Тогда как же… Ведь там написано. В кабине вертолета была заложена бомба.
— Да, я помню, об этом написано в деле.
— Тогда что же вас удивляет? Бомба взорвалась, Китаев получил ранения. И Курбанский тоже. А уже после этого, увидев, что взрыв оказался слабым и насмерть Курбанского не убил, Китаев добил его ножом.
Сырников излагал все это с таким беззаветным простодушием, что полковник не знал, что и думать. Ни в выражении лица, ни в интонациях не замечалось ни малейшего подвоха или иронии, и в то же время невозможно было поверить, что взрослый здравомыслящий человек может серьезно говорить подобные вещи.
«Китаев заложил бомбу, чтобы Курбанский погиб от взрыва, и сам устроился рядом. Не иначе как для того, чтобы самолично оценить, будет ли сила взрыва достаточной, чтобы «убить насмерть». А когда понял, что заряда маловато, «добил ножом», благо в тот момент очень кстати находился поблизости. Кто из нас троих идиот? Сырников? Китаев? Или я сам? — не переставая изумляться, думал Гуров. — Какой дурак, подложив взрывное устройство, сам полезет под удар вместе с жертвой?»
