Во мне поднялась волна совершенно земного гнева, крайне бездуховного. Уже то, что он попросил отослать “дикаря” из комнаты, было с его стороны недопустимой дерзостью – не столько даже по отношению ко мне, как для Ирид, которая только что представила ему меня как своего супруга. Мне стоило немалых усилий сдержаться и не указать лощеному юнцу на дверь.
Теперь же все во мне клокотало. Я вскочил, отстранив испуганную Ирид, подхватил свою висевшую у дверей крепкую трость, кликнул своего друга Туру и бросился вдогонку мечтательному святоше.
Вскоре я увидел его впереди на лесной тропинке и сразу пустил за ним Туру, который в предвкушении охоты с лаем крутился и прыгал у моих ног.
Умный пес, который был свидетелем разговора Ирид с этим человеком и, без сомнения, почувствовал, что между ними произошло что-то неладное, огромными прыжками кинулся за ним.
Фазен Отт, почувствовав погоню, застыл как вкопанный.
Огромная собака с грозным воем бросилась ему на плечи и застыла, дыша ему прямо в лицо, пока я не подошел.
И тут я дал волю своему гневу и отхлестал этого одухотворенного господина вполне по-земному и по-варварски, между тем как Туру, повинуясь природному инстинкту, порвал в клочья его одежду в самых пикантных местах.
Впрочем, мой поступок вряд ли можно было считать геройским, хотя человек этот ростом был не ниже меня и тоже держал в руке трость – как-никак он был застигнут врасплох, но главное – среди одухотворенных людей этого мира любое применение силы (даже в детских играх) было под абсолютным запретом, настолько, что на Земле вам пришлось бы забить человека до смерти, чтобы навлечь на себя такое же осуждение, как на Дроме – лишь за то, что вы в гневе схватили человека за шиворот.
Фазен Отт, этот мечтатель, не имел ни малейшего опыта подобных стычек и, конечно, даже несмотря на агрессивное поведение Туру, никак не ожидал нападения с моей стороны.
Поскольку однако, в мои планы вовсе не входило рыцарское сражение с этим наглецом, – я хотел лишь наказать его за оскорбление, нанесенное Ирид, – я повернулся и с сознанием исполненного долга зашагал к дому. Туру бежал рядом.
Когда я рассказал Ирид о случившимся, в первую минуту она буквально потеряла дар речи, но потом на удивление быстро пришла в себя, разобравшись во всей ситуации.
Конечно, она не могла до конца, по-земному понять мой поступок, но в ее глазах он все же заслуживал одобрения, и, несмотря на тысячелетнюю культуру одухотворения, нас разделяющую, я почувствовал, что в Ирид все же сохранилась искра этой архаической ярости, требующей возмездия на нанесенное оскорбление.
