Судя по сохранившимся надписям и дошедшим документам, лучше других выглядели те государственные образования, где диктаторские полномочия получали редкие одиночки, отмеченные исключительными дарованиями и снискавшие поддержку людей.
Но даже эти немногочисленные одиночки, о которых сохранилась историческая память, духовные вожди или рожденные наследники древних царских престолов тяжело страдали в эпоху варварства и низкого культурного уровня человеческой среды.
Рассуждая обобщенно, все эти преобразования организационных форм людских сообществ, как бы ни славили их зачинатели, объявляя их конечным воплощением чаемой свободы, – все они несли не что иное, как усиление общества за счет личности.
Все вечера, что мы проводили у Ворде, я упрашивал его продолжить свой рассказ. Мне не терпелось узнать, как развивалась история Дрома после того, как великая эпоха электричества ушла в прошлое.
Старому ученому было нелегко доходчиво мне все объяснить. Мой, то есть наш земной мир отставал в своем развитии от Дрома на несколько тысячелетий, это я уже знал, однако мне хотелось понять природу этого временнóго отставания.
Повторяющиеся события суммируются. В рамках органического мира такая суммация находит наиболее полное выражение в наследственности. Поскольку же высшим человеческим органом является психика, сформированная за необозримый период времени, то в нашем сознании отложилась психика всех прошедших тысячелетий.
Лично моему сознанию недоставало нескольких тысячелетий – и как раз последних.
Что до Ворде, то он, напротив, оказался в таком положении, как если бы у нас на Земле кому-то пришлось объяснять невесть откуда взявшемуся человеку из каменного века ход последних тысячелетий, пользуясь при этом нашим современным языком лишь в той мере, в какой нам удалось бы этого человека с ним познакомить.
И все же Ворде, благодаря своему психологическому опыту, сумел приспособиться к моему примитивному мышлению и в общих чертах разъяснил мне дальнейшее историческое развитие Дрома.
Все общественные структуры, продолжал он, имели итогом своего развития лишь одно: они возникали и разрушались. Единичному человеку это приносило очень мало либо вообще ничего. Напротив: чем сильнее и могущественнее была та или иная структура, тем меньше значил входящий в нее отдельный человек, тогда как в конечном итоге все должно зависеть от его состояния, свободы и благополучия.
Сегодня трудно себе представить мир, в котором организационные структуры, предназначенные для обеспечения человека всем необходимым, стояли бы
