Она налила нам обоим легкого красного вина и, увидев, что я поднял бокал, вопросительно улыбнулась. Подобные обычаи были ей незнакомы. Однако она мгновенно поняла смысл моего жеста и повторила его. Когда наши бокалы со звоном сдвинулись, она весело рассмеялась.
По окончании нашей безмолвной, но дружеской трапезы мы встали из-за стола и Ирид, взяв меня за руку, повела знакомиться с устройством своего дома. Великолепная собака по кличке Туру нас сопровождала.
Как я сказал, из обстановки и утвари в доме было лишь самое необходимое, лишенное всяческих украшений, однако благородство форм и гармонично подобранные цвета всех вещей создавали ощущение уюта и покоя.
Просторная кухня вместе с прелестным жильем служанки и несколькими хозяйственными помещениями составляли отдельный домик, соединенный с главным домом маленьким крытым переходом.
Рядом с ними стоял весьма разумно устроенный банный домик, оборудованный маленьким бассейном.
Верхний этаж дома помимо моей комнаты (как я понял, гостевой) включал еще два помещения: спальню Ирид и библиотеку, соединенную с моей комнатой.
Так значит, Ирид спала совсем рядом со мной! И между нашими комнатами не было даже двери, одна легкая занавеска. Мысль неожиданная, но какая приятная!
Кто она, эта юная женщина? Девушка? Вдова? В каком одиночестве она живет! Людей вокруг не видно и следа. Одна лишь вечно молчащая служанка. Дом одиноко стоит в маленьком саду, на краю прибрежного луга, с трех сторон окруженного высоким лесом. Замкнутый мир. Таинственный и сладостно влекущий…
Между тем солнце зашло, и Ирид повела меня на луг и дальше, к лесному озеру. На том месте, где утром я впервые приветствовал ее, она опустилась на траву и знаком велела мне лечь рядом. Туру от нас не отходил.
Так мы и лежали втроем, молча, в блаженной тишине летнего вечера, – Ирид с безмолвным вопрошанием на устах, я, с тысячей самых пестрых мыслей и сомнений в голове, и пес Туру, который мирно дремал, положив нос на лапы.
Мысли лихорадочно теснились в моем сознании. Если бы рядом со мной не лежала эта юная и прекрасная женщина, источавшая тонкий аромат зрелой чувственности, я поддался бы страху.
Ее белоснежная нога была совсем рядом со мной, и, не в силах сдержаться, я провел по ней ладонью. Она позволила мне это, и я принялся ласкать ее нежную ногу.
Вскоре, однако, она крепко сжала мои руки и долго удерживала их, серьезно глядя мне прямо в глаза. Потом разжала пальцы.
Я почувствовал, что, несмотря на предоставленную мне свободу, несмотря на нашу телесную близость, я не имею права требовать от Ирид большего, чем она сама по своему желанию захочет мне дать. Из нас двоих она была сильнее.
