Фермин Гарсон довольно бесцеремонно прервал мои размышления. Он вошел в кабинет и, увидев, что я стою у окна и смотрю на улицу, издал звук, который мог означать что угодно. Мы уже какое-то время не работали вместе, но он частенько находил повод заскочить ко мне, чтобы, скажем, порыться в папках со старыми материалами. Пользуясь случаем, мы болтали о всякой всячине, а иногда пили вместе кофе. Как я уже сказала, в тот день с самого утра погода была унылой и хмурой, из-за чего люди ходили раздраженные и мрачные. Заметив, что и мой коллега тоже стал жертвой ненастья, я решила поправить положение, пустив в ход ласку:
– Как у вас сегодня дела, Фермин?
– Ужасно, – пробурчал он. – Голова болит.
– А вы пробовали принять анальгин?
– Пробовал, – огрызнулся он.
– Ну и?..
– Если я говорю, что у меня болит голова, значит, лекарство не подействовало, разве не понятно?
Иными словами, настроение его было не просто пасмурным, нет, судя по всему, пора было объявлять штормовое предупреждение. Между тем мне надоело даром растрачивать свою вежливость, и я перешла в атаку:
– А трепанация черепа? Вдруг поможет?
Он резко захлопнул ящик, в котором рылся, и повернулся ко мне:
– Очень вы остроумны, инспектор. Скажу больше, за все время нашего знакомства я не слышал от вас ничего смешнее. Хотя, думаю, вам будет небезынтересно узнать, что поводов для шуток у нас с вами не так уж и много.
– Правда? Это почему же?
– К нам рикошетом отскочило одно дельце.
– Что?
– Что слышали. Ровно через час комиссар Коронас ждет нас у себя в кабинете – решил устроить совещание. Но слухи тут у нас распространяются со скоростью лесного пожара, так что я уже знаю, о чем пойдет речь.
– О дельце, отскочившем к нам рикошетом.
– Вот именно.
– Ну и откуда же оно к нам отскочило?
– От инспектора Молинера и его помощника младшего инспектора Родригеса.
Я присвистнула. Всем было хорошо известно, что Молинер и Родригес занимались самыми запутанными и щекотливыми преступлениями, теми, где надо проявлять тонкую дипломатию, а в еще большей степени – осторожность. Иными словами, им обычно поручалось расследование любых дел, которые имели громкий общественный резонанс и могли заинтересовать прессу.
– И почему же у них дело забрали? Что у нас говорят по этому поводу?
– Молинер с Родригесом понадобились для другого расследования. Для такого, о котором, насколько можно догадаться, говорить вообще запрещено.
– Но ведь запрет, как правило, только подогревает желание посудачить.
