— Есть у вас агонь? — спросил он на своем ломаном русском языке.
Как будто молния ударила, и грохнул гром. Мужчина, молодой загорелый азиат, двинулся вниз, за ним все его люди. Паническое бегство, которому немцы никак не мешали. Не прозвучало ни единого выстрела. Солдаты стояли словно онемевшие, они глядели на себя, один на другого, потом переводили взгляды на капитана. Первым очнулся ефрейтор. Он послал кого-то за подкреплением, чтобы можно было замкнуть данный отрезок, кричал на людей, приказывая делиться патронами с теми, кто был отрезан на более высоких этажах. Шильке стоял словно статуя. Это был его дебют на фронте, и этого первого раза ему уже хватило по самое не хочу.
— Герр капитан! — вопил ефрейтор. — Здание наше!
Ну и хрен с ним. Единственное, чего Шильке сейчас хотел, это выйти на свежий воздух. Когда он двинулся, солдаты отправились за ним. В дверях образовалась пробка, потому что там они столкнулись с подразделением сменяющих их.
Его же люди, в большинстве своем раненные, шли за ним, как будто капитан был пастухом, ведущим стадо овец в безопасную кошару. До какого-то солдата только сейчас дошло, что случилось, и он прикурил командиру сигару. Шильке глубоко затянулся. За стеной ближайшего жилого дома, за так называемой «безопасной стенкой», они встретили приветственный комитет. Сплошное начальство батальона, полковник с собственной свитой выгрузился из своих кубельвагенов[5]. Шильке прекрасно видел офицеров в безупречных мундирах с планшетами, папками, биноклями Цейса. Все глядели на него. Ну неужто Холмс всегда должен быть прав? Главным был внешний вид и «выигрыш» ситуации. Он, в летной куртке, кожаных перчатках, американских штанах, с «томпсоном» в одной руке и ТТ в другой, в пропотевшем шарфике, с сигарой в зубах. Каждый видел американскую кинохронику, в которой показывали генерала Паттона. Шильке подошел к наиболее высокому по званию.
— Герр полковник… — Он не знал, что говорить дальше, поэтому повторил слова ефрейтора. — Здание наше.
И случилась совершенно неправдоподобная вещь. Полковник первым отдал честь низшему чином. Шильке тоже отдал честь, что было довольно смешно, поскольку в правой руке он до сих пор держал ТТ. Но никому не было до смеха. Его видели совершенно иначе. Как мужчину, который вошел в ад с неполным десятком людей и вышел, ведя за собой половину, казалось бы, уже списанной в потери роты. А кроме того, здание было их — засов данного отрезка фронта до сих пор находился на своем месте.
