– Вон тому я всадил бы пулю прямо в брюхо. – Некрич показал на вошедшего в бар отдувающегося толстяка. – В такое не промахнешься.
К полным людям он испытывал классовую ненависть болезненно худого человека.
– Второй пулей я разбил бы эту пакость на стене. – Андрей отхлебнул виски, прищурился и, выставив вперед подбородок, сделал вид, что целится в направлении безвкусных настенных часов. – Третьим выстрелом я убью телевизор. – Он повернулся на крутящемся табурете к телеэкрану в углу бара, на котором плясала и пела какая-то эстрада.
После каждого глотка виски, целясь то одним, то другим глазом, Некрич намечал себе новую мишень. Разлетались вдребезги одна за другой расстрелянные с близкого расстояния разноцветные бутылки за стойкой, падали сбитые с крюков картины доморощенных сюрреалистов, сидевшие за столиками роняли прошитые пулями головы в тарелки с недоеденной пищей, цветочные горшки взрывались фонтанами земли, из расколотого аквариума хлестала вода, и на мокром полу, прилипая к нему плавниками, трепыхались золотые рыбки. Изображая выстрел, Некрич произносил себе под нос: «Дж. Дж. Дж.». Из всех, кто был в баре, он пощадил одну официантку, пожалев ее за родинку над губой – такую же, как у Ирины.
Звонок был не междугородным, поэтому я не ожидал, что в трубке раздастся Иринин голос. Значит, она уже вернулась. Голос был таким, точно она стоит возле аппарата на цыпочках, вытягиваясь как можно выше.
– Ты меня слышишь?
– Да-да, слышу! – В аппарате скрипело и шуршало, но не настолько, чтобы я не мог разобрать ее слов.
– Слышишь? Слышишь? – почему-то она никак не могла в это поверить.
– Я тебя отлично слышу.
– Они его убили…
– Кого? – спросил я, хотя сразу понял.
– Они убили Некрича! Коля с Толей. Гурий сказал, что они не хотели, но он оказался вооруженным, первым достал пистолет, им пришлось стрелять. Они его застрелили. Его больше нет! Слышишь? Слышишь меня?!
– Не может быть… Как они его отыскали? – спросил я, чтобы не имеющими никакого значения обстоятельствами происшедшего загородиться от разрастающегося смысла ее слов.
– Какая-то Жанна его выдала, шлюха вокзальная. Они же чуть ли не всех шлюх в Москве обошли! Некрич у ее подруги отсиживался, она адрес им назвала, когда ее спросили. Я ему всегда говорила: Некрич, погубят тебя бабы! Я его предупреждала…
Она говорила еще что-то, я молчал. Никогда не знаю, как реагировать на известие о смерти. Жалеть умершего поздно – некого больше жалеть, оставшихся – неуместно, все-таки они живы.
