– Отлично бежишь, Ромашка, – услышала я Сашкин голос из-за спины. Бодрый такой, не уставший. – Держись, еще немного. Всей той разминки – десять минут. Считай, это как твоя аэробика, которую все девчонки так любят, – услышала я голос сзади. Я задыхалась, щеки горели, и я чувствовала биение пульса – он дубасил меня прямо в лицо.
– Я не люблю аэробику, – прошипела я, добегая до последней линии последнего забега. Пот тек с меня градом, я чувствовала его соленый привкус на губах, я стирала его, а в глазах только еще больше щипало. Саша улыбался своей запредельной белозубой улыбкой – хотела бы я знать, к какому стоматологу он ходит.
– Ты как из парной вышла, – «обрадовал» он меня. Я фыркнула и плюхнулась на надувное полушарие, коих тут валялось предостаточно. Когда-то сестра подарила мне целый надувной гимнастический шар, но он так и провалялся у меня в комнате, занимая целый угол – сдувать его было жалко, да я и не представляла как. Потом шар зачем-то понадобился маме, и я с радостью сплавила его ей, где след его и растаял. Подозреваю, с шаром что-то случилось. Мама тогда еще не так сильно увлекалась йогой, могла, к примеру, шар кому-то передарить. И конечно, когда шар исчез из поля нашего зрения, Лизавета решила вспомнить о нем, ей он потребовался для исполнения каких-то сверхполезных упражнений для беременных женщин. Я купила другой шар и отдала ей под видом старого, но она, кажется, подмену вычислила. В конце концов, откуда я могу помнить, какие там у этого дурацкого шара ручки.
У этих полушаров ручек не было, зато было плоское днище из твердого пластика. Они не катились, с них нельзя было свалиться, хотя и сидеть на них было не очень удобно. Впрочем, в спортивном зале мало кто сидел. Не за тем люди приперлись сюда после работы, вместо отдыха и законного места у телевизора. Я тоже приперлась. А могла бы пойти с Вовкой в кино, посмотреть новый мультик, один из тех красивых, хорошо прорисованных голливудских страшилищ, которые я ненавижу, хотя и не могу объяснить почему. В детстве я тоже любила мультфильмы, но это было давно и неправда.
Я могла бы поехать с Машкой Горобец, посидеть в кафе и поболтать, пока не заболит спина и не отвалится и без того задеревеневшая шея. Поговорить о Саше Гусеве и всей этой странной истории с его увольнением. Могла бы поговорить об Игоре Вячеславовиче Апреле или о том, какие мужики козлы и ничтожества. Могла бы просидеть весь вечер дома с мамой, забрав Вовку к нам. Могла бы поехать к Лизавете в больницу. Это, наверное, было бы самым правильным. Нужно было так сделать.
