Сидя рядом, эти две женщины были настолько непохожими, что было странно, как они не аннигилировали в присутствии друг друга. Машка Горобец была эдакий «свой парень», простая и понятная, с нею всегда можно было постоять, пока она курит на крылечке, помолчать о чем хочешь – и потом становилось легче. Люда Свиридова из фильма «Москва слезам не верит», Машка была точно такая – боевая подруга, с которой хоть в огонь, хоть в воду, хоть на дальнюю дачу в январе по сугробам, таща в рюкзаке восемь пакетов полусладкого. Решительная и одновременно беззащитная, как героиня Муравьевой, она умудрялась оставаться мечтательницей, даже когда билась за свое место в очереди в Налоговой инспекции в отчетный период.
Эльзу мы за глаза называли Панночкой, что было только вежливым иносказанием для слова «ведьма» – кем мы ее и считали. Нет, она не была страшна, не прилетала на работу на метле, и, положа руку на сердце, назвать Эльзу неприятным человеком было бы неправильно – она была вполне приятна и даже красива, как и Панночка из ужастика Гоголя. Уже не юная, но все еще молодящаяся – и не без успеха, благодаря худобе, высокая черноволосая Эльза обладала той агрессивной красотой Малифисенты, которую так любят глянцевые журналы и которой так боятся мужчины. Она носила волосы распущенными, они спадали по ее острым плечам длинной черной блестящей волной, а чтобы волосы не мешали ее черным бухгалтерским глазам, она закалывала их жуткими крабиками, которые напоминали паучков с красными лапками.
Бледная кожа, чрезвычайная худоба, даже костлявость, манера держаться – нам не нравилось в ней все. Эльза перебирала бухгалтерские бумажки длинными тощими пальцами, каждый завершался исключительной длины красным когтем, и тогда сходство с ведьмой становилось полным, за исключением одного странного факта. Наша Панночка нарушала средневековую традицию. Ведьмы обычно бывали незамужними, Эльза была жена и мать, что нервировало и огорчало Машку, так как нарушало ее картину мира. Что ж, исключение только подтверждает правило. Панночка Эльза терпеть не могла людей в целом, а нас с Машей – в частности. Как меня занесло в лист ее врагов, я понятия не имею, но когда она смотрела на меня своими странными черными глазами и тянула руки к своему любимому цветку в горшке, мне хотелось проверить одежду на предмет булавок.
Бухгалтерия порой напоминала мне террариум со змеями подколодными, которые так давно привыкли шипеть друг на друга, что случись им вдруг перестать, они сойдут с ума от тишины – решат, что наступил апокалипсис. Сейчас тут царили тишина и покой, только Маша и Панночка мозолили глаза друг другу, все остальные «бойцы учета, дебета и кредита» отсутствовали. Утро.
