— Отошлите своего слугу, — предложил Азиз. — Он здесь совершенно не нужен. Без него здесь останутся одни мусульмане.
— К тому же он совершенно отвратительный слуга. Энтони, вы можете идти, вы нам не нужны, — нетерпеливо произнесла девушка.
— Хозяин приказал мне ехать с вами.
— Хозяйка приказывает вам уйти.
— Хозяин сказал, чтобы я не отходил от женщин все утро.
— Но женщины не хотят, чтобы вы от них не отходили. — Она обернулась к доктору: — Избавьте нас от него, доктор Азиз!
— Мохаммед Латиф! — громко позвал Азиз.
Бедный родственник снял феску с дыни, нахлобучил ее себе на голову и высунулся из окна вагона, где он должен был следить за порядком.
— Это мой кузен, мистер Мохаммед Латиф. О нет, нет, никаких рукопожатий. Он индиец старых правил и здоровается, складывая руки на груди и говоря «салам». Вот, я же говорил. Смотрите, как грациозно он это делает. Видите, он не понимает; да, да, он не знает английского.
— Ты говорить ложь, — мягко произнес старик по-английски.
— Я говорить ложь! Очень хорошо. Смотрите, он очень забавный старик. Он умеет смешно шутить и умеет много всяких штучек. Он совсем не так глуп, как кажется, просто ужасно беден, но, слава Аллаху, у нас большая семья. — Он обвил рукой заросшую морщинистую шею. — Однако входите в вагон и располагайтесь как дома; отдыхайте.
Азизу показалось, что обычная восточная суета наконец улеглась.
— Простите, теперь мне надо встретить еще двоих гостей.
Азиз снова занервничал. До отхода поезда оставалось всего десять минут. Филдинг, как англичанин, не может опоздать, ну а Годболи и вовсе не считается — он же индиец. Эта логика его успокоила, и чем ближе становилась минута отправления, тем спокойнее он себя чувствовал. Мохаммед Латиф дал Энтони денег, чтобы тот ушел, и принялся прогуливаться с Азизом по платформе. Они говорили о важных делах. Согласились на том, что слуг набрали больше, чем надо, и решили двоих или троих из них оставить на станции в Марабаре. Азиз предложил старику устроить в пещере пару розыгрышей, но не злых, а просто для того, чтобы повеселить гостей. Наклонив голову, Мохаммед Латиф согласился. Он не возражал, когда над ним смеялись, и даже радовался, что оказался хоть на что-то пригоден. Воодушевленный своей важностью, он принялся было рассказывать неприличный анекдот.
— Ты расскажешь его потом, брат, когда у меня будет время, ибо сегодня, как я уже тебе объяснял, нам придется развлекать немусульман. Трое наших гостей — европейцы, а один — индус, и этого нельзя ни в коем случае забывать. Надо очень внимательно отнестись к профессору Годболи, чтобы он не чувствовал себя человеком второго сорта в сравнении с другими гостями.
