Первый визит к Нему домой. Опять мучительно долго ждал у дома в машине. Отец только начинал с Володей работать, видимо, ему неудобно было меня вот просто так приводить. Это потом уже я бывал почти ежедневно, жил неделями. А в этот раз все поражало. Огромная квартира, мягкая мебель неимоверных размеров, цвета и мягкости (просто, наверное, это была первая мягкая мебель, которую я увидел). У окна какая-то потрясающая аудиоаппаратура с множеством усилителей и микрофоном (интересно, зачем в квартире микрофон?). По сторонам какие-то скульптуры, как из католических храмов, на стенах множество фотографий прекрасной женщины с поразительно длинной шеей, несколько гитар. Совершенно иностранная ванная с низкой раковиной неизвестного назначения. Очень светлая кухня с яркими полотенцами на стенах, громадной куклой на чайник, никелированной мойкой, несметным множеством разноцветных банок из-под чая. Сам чай. Крайне незнакомый неземной напиток удивительного вкуса. Он тут же, видя мое восхищение, сообщает, что Сам является большим знатоком и гурманом, покупает чай в английских магазинах, составляет дивные комбинации. В тот же миг при мне щедро отсыпал чей-то маме в подарок чудесной смеси в громадную банку.
Володя, видимо, любил меня удивлять, одаривать. Впрочем не только меня — всех. Как-то Он в очередной раз во Франции, а отец в его квартире живет. Среди ночи звонок — Володя из Парижа. Отец держит трубку, и в течение полутора часов только: «Ух ты! Ну да! Ух ты! Ну да!» И так каждую минуту. А Володя ему и про то, и про се, и про Марининого сына, который новым видом карате занимается, когда «энергия от удара атакующего к нему же с удвоенной силой возвращается». А из Парижа мне прямо в театр дивные дары: джинсовый костюм «Ливайс», такой плотный, что самостоятельно мог стоять, красные горнолыжные штаны из болоньи, высоченные желтые кожаные сапоги, дутую куртку (за двести метров видно, что все иностранное). Тут же в театре командует: «Надевай». Я домой, в метро. Люди на меня пялились, как на принца. Чрезвычайно приятно.
У Володи была удивительная щедрость на подарки, всем — из каждой поездки — полные чемоданы.
Последний раз приехал. Вхожу — все кресла, диваны в платьях, рубашках — для друзей. Огромный пакет для меня. Я пошутил, что как в маленьком американском городке — скупили все и сейчас цены поднимем. Он очень смеялся.
Встречи с Володей — как ощущение постоянного праздника, радости. Его голос, такой нервный и хриплый на сцене, вдруг становился очень мягким, добрым и тихим. Впервые меня это крайне поразило в бесконечном подвале-переходе Театра на Таганке, когда этот громкоголосый мужчина что-то нежно «шептал» кому-то на ухо.
