Таким образом я стал полноправным гражданином своей камеры в ожидании дальнейшего вызова на конвейер или же приговора над нераскаившимся преступником.
Жизнь протекала знакомым, размеренным ритмом.
Разнообразно вносилось только вызовами на допросы, «ночной отправкой на луну», как в камере называли взятие людей на расстрел, и прибытием новых лиц с воли.
Недели через две после моего возвращении, забрали из камеры Александрова. Куда, зачем уходят люди — покрыто мраком неизвестности. Единственный критерий для догадок об ожидающей участи того или иного подсудимого — это время изъятия из камеры.
Забираемые днем уводились или в большую городскую тюрьму или же в этапные маршруты Ночью же обычно вызывали на расстрел.
Проводы друзей в эти часы были особенно тяжелы. Когда открывалась форточка в час пли два ночи, и раздавалась к кому-либо команда «собраться с вещами». — всех охватывало жуткое чувство.
Человек нервно собирается. Некоторые стараются быть спокойными, с другими начинается истерика. Затем пожатие рук остающимся и единственная последняя просьба большинства:
— Может быть, товарищи, кто-либо из вас останется жив и выйдет на волю, — об одном только прошу: запомнить мой адрес и передать жене и детям, что их отец был честный человек и умирает неизвестно за что.
Эти последние слова ударяли, как молотом по натянутым нервам, и многие остающиеся старались незаметно стряхнуть слезу. Уходящего убеждали, что вызывают, вероятно, не на расстрел, по чувствовалось, что в эти слова никто не верит.
При этом палачи везде, где только можно, применяли не скупясь и методы психологического воздействия. Расстрелять просто человека — это пустяк. Надо, чтобы все ежедневно чувствовали дыхание смерти. Этого они достигали с успехом.
Вместо вызова человека на расстрел по фамилии, тюремный комендант открывал форточку и, смотря на находящуюся в руках бумажку, — начинал по порядку тыкать пальцем в первого попавшегося, спрашивая:
— Твоя фамилия?
Арестант в сильном волнении отвечает — Иванов, Петров и т. д.
После каждой фамилии — длительная пауза и сличение ее со списком. Эта минута ожидания — страшная минута. Затем следует или:
— Соберись с вещами, или же палец надзирателя тычет в следующего с тем же вопросом:
— Твоя фамилия?
Лицо другого подсудимого принимает напряженное выражение, и последний ждет решения своей участи. Иногда таким путем опрашивалось человек десять, и каждый переживал в душе последние минуты.
