на дрожала под ним, постепенно приходя в себя. Он покровительственно чмокнул ее в лоб и перекатился на спину.
— Антон! — позвала она через некоторое время. — Тебе хорошо?
Это был самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал от женщин, но они задавали его с завидным постоянством. Всем им, видите ли, важно, хорошо ли ему было. Как будто именно для этого они ложились с ним в постель. Чтобы сделать ему приятное. Не по какой-нибудь другой причине.
— Очень, — сказал он, уставясь в двухскатный потолок второго этажа.
Его когда-то обшили листами фанеры и заклеили обоями, но время и дожди сделали свое черное дело. Потолок бугрился, бумага покоробилась и отстала. Полное убожество. Краска на полу местами протерлась до дерева, оконные стекла потрескались, повсюду паутина и дохлые мухи.
— И мне было хорошо, — проговорила Мария, продолжая дышать так, словно только что вынырнула из воды на поверхность. — Я до сих пор на седьмом небе.
— А я на девятом, — сказал Антон. — Еще выше.
Он встал, захватил одежду и приготовился спуститься в ванную комнату, где стояло заранее подогретое ведро воды.
— Подожди, я с тобой, — заторопилась Мария, всовывая ноги в босоножки.
— Только я первый, — предупредил он, спускаясь босиком по узкой лестнице с хитрым коленцем у основания.
— Первый, первый. Я тебе солью.
Антон остановился и повернулся к Марии лицом. От неожиданности она налетела на него. Ее кожа была холодной и влажной от испарины.
— Спасибо тебе, — сказал он прочувственно. — Ты так для меня стараешься. Столько для меня делаешь…
