— Тут вот какое дело, — заговорил Кудрявцев, избегая задерживать взгляд на гладких коленках подчиненной. — Беда никогда не приходит одна, слыхала такую поговорку?
— Что-то случилось? — насторожилась Филимонова.
— Ты с группой Авдотьева давно связывалась?
— Вчера вечером. Около восьми часов. Капитан должен был отзвониться, если на месте засады кто-нибудь появится…
— Отзвонился? — перебил ее начальник.
Под притворной доброжелательностью его тона угадывалась изрядная порция ядовитой желчи.
Филимонова сразу поняла, что проштрафилась. Был бы на месте Кудрявцева какой-нибудь другой мужчина, по-настоящему сильный, требовательный, уверенный в себе, она, скорее всего, без лишних слов признала бы свою вину. Но на начальственном месте сидел этот дерганый импотент с зачесанными дыбом волосами и туфлями с массивными каблуками, прибавляющими ему несколько сантиметров роста. Женская сущность майора Филимоновой инстинктивно противилась необходимости подчиняться этому ничтожеству.
— Я не имею обыкновения напоминать подчиненным об их обязанностях, — сухо произнесла она. — Если Авдотьев не выходит на связь, значит, ему пока не о чем докладывать.
— Ошибаешься, — живо возразил Кудрявцев. — Ему есть о чем доложить.
— Вот как? Тогда почему…
— Его доклад прозвучал бы примерно так, — продолжил полковник, не позволяя перебить себя. — Товарищ майор, я убит в перестрелке с боевиками не идентифицированной пока вооруженной группировки. Оба моих сотрудника тоже скончались на месте от огнестрельных ранений, несовместимых с жизнью. Прошу разобраться и принять меры, а наши тела предать земле с воинскими почестями…
Этот сюрреалистический рапорт вызвал у Филимоновой нервный смешок, чего, собственно, и добивался Кудрявцев. Отбросив сарказм, он устроил подчиненной полноценную выволочку, распалившись до такой степени, что позволил себе покинуть кресло и, приблизившись к Филимоновой вплотную, потрясать перед ее носом указательным пальцем, похожим на тонкую охотничью сосиску. Вначале она испытывала сильнейшее желание отмахнуться от этого пальца, а обладателя его отодвинуть подальше, чтобы не дышал на нее плохо переваренным ужином. Затем раздражение сменилось острым чувством опасности.
Полковник Кудрявцев заигрался. Засада на дороге была не просто авантюрой — она была плохо подготовленной и скверно исполненной авантюрой. Резонанс от этой истории будет настолько громким, что докатится до столицы, до самых верхов. И последует реакция. Грозная и неотвратимая, как громы и молнии, посылаемые с Олимпа.
