— Как это — можно? Кого?
— Кого захочет.
— Зачем?
— Если ему нужно. Кто смеет, тот владеет, — он так говорит.
— Зачем он это говорил?
— Не знаю.
— Ты, может, Эмет, не понял?
— Нет. Я хорошо понял.
Эмет ускорил шаг. Подошли к новой выстроенной избе. Попрощались. Степан, Эмет, Томила поднялись по крыльцу, вошли в избу. Поп Иван зашагал дальше. Ворон и Серафима повернули обратно, к себе. Ворон смотрел на небесный склон, где заря совсем уже почти угасла. Еле-еле еще дрожал там за черными верхушками леса размытый кровяной отсвет с прозеленью. Чуть повыше зажглась, глядела неподвижно в очи тусклая желтая звезда. Впервые за время, что были они в Заповедном Долу, коснулся Ворона неясный шелест тревоги.
— Серафимушка, — он взял жену за руку, — лада моя… Довольна ты?
— Довольна, Ворон. Грех жаловаться. В кои-то времена — свой угол, крыша над головой. Хорошо здесь. Нравится. А что дальше — поглядим.
— Поглядим…
На следующий день, дело тоже было к закату, пошли к попу Ивану, как он просил.
Жилище Василия Выксуна выходило на дорогу глухой стеной из длинных толстых, потемневших от времени бревен. Здесь уже поп Иван ждал их и повел за угол. С ним был еще человек, востроглаз — в темной окладистой бороде с рыжими подпалинами. Поднялись по крыльцу к низенькой двери, поп Иван сунул в отверстие длинный тонкий железный прут, поднял запорную щеколду, отворил.
— Входите, — сказал, — во имя Иисусово.
— Аминь, — сказал востроглазый.
Вошли. Из сеней поп Иван повел гостей в ближнюю горницу, из нее — в другую, потом в третью, дальнюю.
— Здесь я обитаю, — сказал он, остановившись. — Рядом — моленная. Там у нас образ святой Спаса нашего. Собираемся в моленной в праздники православные, а иной раз и просто по желанию — помолиться, побеседовать, душой отдохнуть, укрепиться.
Вошли в моленную. В переднем углу увидели — большой темный образ Иисусов в простом медном окладе. Чисто, опрятно, сухим листом пахнет приятно. Поклонились, крестясь. Вернулись в жилую горницу, расселись по лавкам.
Поп Иван вышел, вернулся с зажженной свечой в подсвечнике, поставил на стол, сам сел на лежанку в углу.
— Славно у меня? — оглядел гостей.
— Славно, — согласился Степан. — А вот ты, отец Иван, сказал, в праздники православные собираетесь помолиться, побеседовать. А откуда же вы знаете, какой когда праздник? Я уж и забыл даже, какой когда день бывает, какое число.
— Это, Степан, плохо. Это все равно жить, как медведи в лесу живут. Человек время знать должен. Я, когда сюда, в Дол этот Заповедный, шел, — доску с собой нес. На доске год написал и на каждый день черту резал. День прошел — черта. Еще день — еще черта. И число. И так по сей день. Счет веду дням, годам, времени. Если кто придет, спросит — я ему говорю.
