— А ты откуда знаешь? — враз крикнули Томила и Степан. А Ворон покачал головой, недоверчиво усмехнулся.
— Так у нас говорят, — спокойно ответил Эмет. — Говорят, ушел Кудеяр за горы, в чащи лесные, золото унес. Какой московский боярин в Крым бежал, какое имя принял, кем у хана стал — этого я ничего не знаю. А настоящий Кудеяр, из степей уйдя, долго, говорят, у вас на русской земле ходил. И на войне был, и в монастырях ваших его видели, и в лесах потом с шайкой джигитов много разбойничал. И все потом оставил. Молодцов своих распустил, каждого одарил, а главную казну с собой взял и скрылся на востоке в глухих местах. Никто его больше не видел. Когда время наступит, опять к людям выйдет. Говорят, деву с собой он юную взял.
— Какую деву?
— Красавицу деву. А кто она ему, — по-разному говорят. Кто говорит — дочь. Кто говорит — сестра.
Тут все четверо переглянулись и замолчали, стало слышно как где-то вдалеке затянули песню:
Этим соколам крылья связаны,
и пути-то им все заказаны…
В той самой горнице, куда в первый вечер привел их Иона, сидели раз утром за столом Ждан Медведь и Ворон. Женщина в заячьей душегрейке принесла, поставила медный кувшин с кипятком, заправленным лесными травами. Разлила по чашкам душистый отвар, улыбнулась и вышла. Голова ее, — заметил Ворон, — была повязана пестрым платком, черные живые глаза смотрели спокойно, ласково.
— Ну, что скажешь, Ворон? — Ждан Медведь отпил отвару, поставил чашку, взглянул. — Как вы здесь очутились: искали или бежали?
— Хочешь сказать — чего искали или от чего бежали?
— Ну.
— Бог его знает. По долгой дороге далеко вперед не видно. Сначала просто бежали. А потом решили место искать, где человеку по-доброму жить в труде можно.
— А бежали от чего?
Ворон молча пожал плечами.
— Можешь не говорить, — Ждан Медведь трудно вздохнул. — И так знаю. Бежали от того, в чем участвовать не хотели. Не могли.
— Не хотели, — кивнул Ворон. — В казнях ни живыми, ни мертвыми, в грабеже — ни богатыми, ни бедными. В опалах — ни гонителями, ни изгнанниками. На пирах — ни пирующими, ни подносчиками…
Ждан Медведь сощурился:
— Местами меняться не хотелось?
— Как это?
— А так. У царя ж, у Ивана Васильевича, милому другу, сам знаешь, век короток. Сегодня ближний, завтра дальний, сегодня могутный, а наутро опальный. Все равно, как у мужика, что лешего отвадить хочет, да орет в лесу во весь голос: «приходи вчера!» Вот у него, у царя Ивана, одно только и есть: «приходи вчера», — никто ему угодить не может.
