— Потому что я повыше вас, сопляков.
С этими словами он протянул Андрею легонькие, четырехкилограммовые гантели.
— Выжимай!
Андрей принялся выбрасывать к потолку руки с металлическими болванками. Сперва было легко, потом руки одеревенели, налились болью.
— Семнадцать, — сказал Панов, чуть улыбнувшись углом рта. — С тебя хватит. Выдохся?
Андрей кивнул. Панов прошелся по комнате, припадая на больную ногу.
— Смотри. — Он взял гантели. — Считай!
Гантели взлетали к потолку. Андрей шепотом считал. Он дошел до ста, а широкая Вовкина грудь по-прежнему вздымалась так же ровно, как и прежде.
— Двести! — крикнул Панов, швыряя гантели на тахту.
— Двести, — повторил ошеломленный Андрей.
— Иди сюда! — Панов взял со стола никелированную вещицу и протянул Андрею. — Жми!
— Это что за штука?
— Силомер. Жми…
Тонкие дужки силомера впились в ладонь. Было очень больно, но Андрей сжимал кулак изо всех сил.
— Смотри не лопни! — предупредил Панов.
— Все, — выдохнул Андрей.
— Сорок пять. Н-да. А ну-ка, я попробую. Р-р-раз!
— Сто тридцать! — ахнул Андрей. — Сила!
Панов гордо выпрямился.
— Ну, кто из нас сопляк?
Но Андрей не сдавался, хотя и был сбит с толку.
— Это еще не доказательство…
Мало? — Панов рванул через голову свитер, снял рубашку.
Он стоял обнаженный до пояса, с танцующими бугроватыми мышцами — воплощение самой силы, ловкости, красоты.
— Неплохо скроен, не правда ли? Силенкой бог не обнес. Могу вложить любому в школе — говори, где чешется. А вы? Слабосильная команда, трусы несчастные! Кто сможет из вас пойти против меня? Никто.
Андрей поднялся и, насупившись, направился к двери. Но Панов, разгоряченный, взволнованный собственной речью, задержал его:
— Подожди. Сейчас кончу. Да, так вы и есть трусы… За Леньку Захарова не заступились, сдрейфили, бросили товарища в беде… А ведь виноват был я…
— Прощай! — резко бросил Андрей и бросился вон из комнаты.
На крыльце он схватил тяжелый лом и крикнул Вовке:
— Имей в виду, я на мелочи не размениваюсь. Смотри без головы останешься!
— Вот так так! — Вовка даже присвистнул, но растерянность свою скрыть не мог.
Андрей швырнул лом в снег и хлопнул калиткой.
Ветер дул с юга. Теплые, сыроватые воздушные волны таили в себе тончайшие ароматы, и наиболее ощутимым из них был запах талого снега — вестник надвигающейся весны.
Хороша весна в Подмосковье! Утром мерзлая земля одета в ледяной покров, под ногами хрустит ледок, на зеленых иглах хвои стынут жемчужные слезы. Скучное, хмурое небо низко свисает над лесом. В лесу безмолвно… Но вот веселый ветер расшвырял пепельно-серые тучи, и светлое солнце, рассекая хмарь ударами своих сверкающих лучей-клинков, прорвалось сквозь сумрачную пелену и хлынуло потоком на дремлющую землю. И лес ожил, задвигался, загудел, и весь этот многоголосый шум слился в единый гимн свету, теплу, солнцу — гимн наступающей весне.
