Хелен Таунсенд
Хелен сидела за кухонным столом и беззвучно плакала, зажав коленями руки и дергая плечами. Шон все понял не так.
– Ты не обязана туда ходить, – сказал он, осторожно положив ей руку на плечо. – В этом нет необходимости.
– Обязана, – вмешался Патрик. – Хелен должна пойти, и ты должен, мы все должны. Мы тут живем.
Хелен кивнула, вытирая слезы.
– Конечно, я пойду, – произнесла она, откашливаясь. – Конечно, пойду.
Она плакала не из-за похорон. Она плакала, потому что утром Патрик утопил в реке ее бездомную кошку. Он объяснил, что кошка была беременна, а они не могли допустить, чтобы у них повсюду разгуливали кошки. Они станут мешать. Конечно, он был прав, но от этого разве легче? Та кошка, хоть и бездомная, уже стала для Хелен почти домашней. Ей нравилось наблюдать, как она каждое утро шла через двор, принюхиваясь у входной двери, чем можно поживиться, и лениво отмахиваясь от пчел, круживших над кустами розмарина. При этом воспоминании слезы снова подступили к глазам.
Когда Шон ушел наверх, она пробормотала:
– Тебе не нужно было ее топить. Я могла отвезти ее к ветеринару и усыпить.
– Глупости! – хрипло отозвался он. – Так лучше. И все произошло очень быстро.
Но Хелен видела на его руках глубокие царапины, говорившие о том, как отчаянно боролась кошка за свою жизнь. Она подумала, что старику досталось поделом, и надеялась, что ему было очень больно. А потом устыдилась, потому что он, конечно же, поступил так не из жестокости.
– Надо их обработать. – Она указала на царапины.
Патрик покачал головой:
– Все в порядке.
– Ничего не в порядке, ты можешь подцепить инфекцию. И перепачкать рубашку кровью.
Она усадила его за стол, промыла раны, нанесла на них антисептик, самые глубокие заклеила пластырем. Все это время он не сводил глаз с ее лица, и она решила, что он почувствовал угрызения совести, потому что поцеловал ей руку и произнес:
– Хорошая девочка. Ты очень хорошая.
Хелен поднялась, подошла к раковине, оперлась о столешницу и бросила взгляд на залитый солнцем двор. Чтобы снова не дать волю слезам, ей пришлось закусить губу.
Патрик вздохнул и понизил голос до шепота:
– Послушай, милая, я знаю, как тебе трудно. Я это знаю. Но мы должны поехать туда всей семьей. Мы должны поддержать Шона. Речь идет не о скорби по ней. Это нужно, чтобы все осталось в прошлом.
Хелен не могла сказать, от этих слов или от его дыхания на ее затылке, но волосы у нее встали дыбом.
– Патрик, – произнесла она, поворачиваясь к нему. – Папа, мне надо поговорить с тобой о машине, о…
