Бедная Либби. В детстве ты была буквально одержима ею. Я ненавидела историю о ней из-за жестокости и плохого конца, но ты просила рассказать ее снова и снова. Ты хотела слышать, как Либби, еще совсем ребенка, притащили к реке и обвинили в колдовстве. Я спрашивала маму, за что, и она объясняла, что Либби с бабушкой разбирались в травах и кореньях. Они умели готовить лекарства. Мне такая причина казалась глупой, но во взрослых историях полно бессмысленной жестокости: маленьких детей не пускали в школу из-за цвета кожи; людей избивали или убивали за то, что они молились неправильным богам. Позже ты рассказала мне, что причиной были вовсе не лекарства, а то, что Либби соблазнила (ты объяснила значение этого слова) мужчину старше себя и заставила его бросить жену и ребенка. Такой поступок вовсе не принижал ее в твоих глазах – напротив, он показывал ее власть.
Лет в шесть или семь ты настояла на том, чтобы отправиться к заводи в одной из старых маминых юбок – ее подол волочился по земле, хотя ты и подтянула пояс до самого подбородка. А потом забралась на скалу и прыгнула в воду, пока я играла на берегу. Ты воображала себя Либби: «Смотри, мам! Я утону или выплыву?»
Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я помню, каким восторгом горели твои глаза, как мы с мамой смотрели на тебя, каким теплым был песок под ногами и какой мягкой казалась мамина рука в моей. Но как такое возможно? Если тебе было шесть или семь лет, то мне – два или три года. Разве я могу это помнить?
Я сунула руку в карман джинсов и вытащила зажигалку, которую нашла у тебя в ящике. «ЛС». Неужели это Либби? Неужели ты была так одержима девочкой, которой нет в живых уже три сотни лет, что выгравировала ее инициалы на одной из своих вещиц? А может, и нет. Может, ты совсем не была ею одержима, а просто тебе нравилось держать зажигалку в ладони.
Я вернулась к рукописи, стараясь отыскать материал про Либби. Я разбирала фотографии, распечатки статей из старых газет, вырезки из журналов – на краях многих имелись пометки, сделанные твоим неразборчивым почерком и по большей части нечитаемые. Там встречались знакомые и незнакомые имена: Либби, Мэри, Энн, Кэти, Джинни, Лорен, а сверху на странице про Лорен ты написала крупными черными буквами: «Бекфорд – не место самоубийц. Бекфорд – это место, где избавляются от неугодных женщин».
Смертельная заводь
Либби, 1679 год
Вчера они сказали, что завтра, значит, сегодня. Она знает, что за ней скоро придут. Придут, чтобы отвести к реке для испытания водой. Она ждет этого часа, хочет, чтобы он наступил побыстрей, и никак не может дождаться. Она устала от грязи, устала от зуда на коже. Она знает, что вода не поможет залечить язвы, которые загноились и неприятно пахнут. Ей нужны ягоды бузины или календула – трудно сказать, что поможет лучше и не упущено ли время. Тетя Мэй бы точно знала, но ее больше нет – восемь месяцев назад ее повесили.
