— В чьё распоряжение я должен явиться?
— Обратитесь в военную коллегию, там скажут.
— Хорошо. А когда должен ехать?
— Чем скорее, тем лучше. — Чернышёв оглядел Репнина с головы до пояса и озабоченно покачал головой. — Не знаю только, как поедете, верхом нельзя, холодно.
— До ближайшей станции как-нибудь доберусь.
— Нет, нет, верхом не годится. Вот что сделаем, — подумав, продолжал Чернышёв, — граф Доун подарил мне прекрасный возок. Я отправлю вас в возке до большой дороги, а там поедете на станционных. Можете взять с собой денщика. Дорожные документы вам будут выписаны.
— Хорошо, — согласился Репнин.
На сборы времени ушло немного. Уже на следующий день он благополучно доехал до ближайшей станции, а оттуда продолжал путь на перекладных.
Прибыв в Петербург, Репнин без труда узнал, кому он здесь понадобился. Оказалось, инициатором его отзыва из армии был канцлер Воронцов. Такая информация его бесконечно обрадовала. С графом Воронцовым у него уже давно сложились тёплые товарищеские отношения: милый, добрый человек.
Воронцов, как всегда, встретил его с распростёртыми объятиями. Усадил за стол. Приказал прислужнику принести кофе, без которого он, казалось, уже жить не мог. Потом стал рассказывать, какую великую утрату понесла Россия в лице несравненной Елизаветы Петровны — такую великую, что у него до сих пор при мысли об этом слёзы на глазах выступают…
Елизавета Петровна болела долго, тяжело, но до конца своих дней всё ещё надеялась на Божью милость. Священники утешали её как могли. Говорили: Бог всемогущ, услышит молитвы — всю хворь снимет. И она молилась, просила у Бога милости, обещала никогда более не грешить, быть доброй к своим подданным. Приказала объявить сенату именной указ об освобождении из заключения всех узников, наказанных «по кормчеству», уничтожить следствия, возвратить ссыльных, отменить соляной налог… Но, видимо, эти меры оказались запоздалыми, молитвы не дошли до Господа, и в самое Рождество несравненная матушка скончалась.
Репнину тяжело было слушать этот рассказ, и ему, как и самому рассказчику графу Воронцову, потребовалось время, чтобы успокоиться и перейти к другой теме разговора.
— А как новый государь? — спросил Репнин.
— Что я могу о нём сказать? — неохотно отозвался Воронцов. — Вы же его знаете не хуже меня.
— К сожалению, знаю о нём не так много, как хотелось бы.
Репнин говорил правду. Его сведения об императоре были скудны. Он знал, что императору было тридцать четыре от роду, что был он внуком Петра Великого, сыном царевны Анны Петровны и герцога Карла Гольштейн-Готторпского, в детстве мечтал о шведском престоле. В 1742 году Елизавета Петровна вызвала его из Гольштейна в Россию как наследника русского престола. Здесь он был крещён в православие и назван Петром Фёдоровичем. Три года спустя женился на принцессе Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской, названной в России Екатериной Алексеевной.
