Тридцать из них, возможно, даже не переступали порога церкви; но, когда находится удобный повод расправиться со своими врагами, разумно им воспользоваться, ведь такие случаи выпадают редко.
Все восемьдесят человек были посажены в башню Ужаса.
Историки называют ее Ледяной башней; но к чему менять имя башни Ужаса — гнусное имя, так подходящее к гнусному деянию, которое должно было там свершиться?
В этой башне инквизиция пытала своих узников.
Еще сегодня можно видеть на стенах налет жирной сажи от дыма костров, пожиравших человеческие тела; еще сегодня вам покажут заботливо сохраненные орудия пыток: котел, печь, дыбу, цепи; подземные темницы, даже пожелтевшие кости — все там на месте.
В этой башне, построенной Климентом V, заперли восемьдесят человек.
Но эти восемьдесят человек, арестованных и запертых в башне Ужаса, создавали немалое затруднение.
Кто будет их судить?
В городе не было никаких законных судов, кроме папских.
Не прикончить ли этих несчастных, как сами они расправились с Лекюйе?
Мы уже говорили, что добрая треть узников, если не половина, не принимала участия в убийстве, даже не входила в церковь.
Убить их! Эту бойню расценили бы как возмездие.
Но для умерщвления восьмидесяти человек требовалось изрядное количество палачей.
В одном из залов дворца собрался импровизированный суд Журдана. Секретарем суда был некий Рафель, председателем — полуфранцуз-полуитальянец по имени Барб Савурнен де ла Руа, произносивший речи на местном диалекте; заседателями — три-четыре бедняка: какой-то булочник, какой-то колбасник, ничтожные людишки, чьи имена не сохранились.
Они вопили:
— г- Надо прикончить их всех! Если уцелеет хотя бы один, он станет свидетелем!
Но, как мы уже говорили, недоставало палачей.
Во дворе дожидались от силы двадцать человек из числа авиньонских простолюдинов: цирюльник, женский сапожник, починщик обуви, каменщик, столяр. Они были вооружены чем попало: кто саблей, кто штыком, тот — железным брусом, этот — дубиной, обожженной на огне.
Все они продрогли под моросившим октябрьским дождем.
Нелегко было сделать из этих людей убийц.
Но разве дьяволу что-нибудь не по силам?
Настает час, когда Бог словно отрекается от участников подобных событий.
Тут-то и приходит черед дьявола.
Дьявол лично появился в этом холодном и грязном дворе.
Приняв образ, вид и обличив местного аптекаря по имени Манд, он накрыл стол и зажег два фонаря, на столе расставил стаканы, кружки, жбаны, бутылки.
