— Но, Боже мой, почему же, господин де Калиостро, — воскликнула графиня, — вы в таком случае не выбрали для себя двадцатилетний возраст вместо сорокалетнего, раз в ваших руках был выбор?
— Оттого, госпожа графиня, — сказал с улыбкой Калиостро, — что мне больше нравится быть вечно сорокалетним, чем недоразвившимся двадцатилетним юношей.
— О-о! — произнесла графиня.
— Конечно, сударыня, — продолжал Калиостро, — в двадцать лет человек нравится тридцатилетним женщинам, а в сорок он повелевает двадцатилетними женщинами и шестидесятилетними мужчинами.
— Я сдаюсь, сударь, — сказала графиня. — Разве можно спорить, имея перед глазами живое доказательство?
— В таком случае, — жалобно заметил Таверне, — я осужден: я взялся за омоложение слишком поздно.
— Господин де Ришелье был ловчее вас, — наивно сказал г-н Лаперуз со свойственной морякам прямотой, — я слышал, что у маршала есть один рецепт…
— Это женщины распространили такой слух, — заметил со смехом граф де Хага.
— А разве это может служить основанием для того, чтобы не верить ему, герцог? — спросила г-жа Дюбарри.
Старый маршал, никогда не красневший, залился румянцем и тут же сказал:
— А хотите знать, господа, что это за рецепт?
— Конечно, хотим.
— Весь рецепт заключается в том, чтобы беречь свои силы.
— О-о! — раздались голоса.
— Только в этом одном, — продолжал маршал.
— Я стала бы оспаривать достоинство этого средства, — заметила графиня, — если бы не видела только что действие рецепта господина де Калиостро. Поэтому держитесь, господин волшебник, я еще не покончила со своими вопросами.
— Я к вашим услугам, сударыня.
— Вы сказали, что вам было сорок лет, когда вы впервые стали употреблять этот жизненный эликсир?
— Да, сударыня.
— И что с того времени, то есть со времени осады Трои…
— Несколько ранее, сударыня…
— Вам всего сорок лет?
— Как видите.
— Но в таком случае, сударь, — заметил Кондорсе, — вы нам доказываете больше, чем содержит в себе ваша теорема…
— Что же именно я доказываю, маркиз?
— Вы доказываете нам на своем примере не только неувядающую молодость, но и вечное сохранение жизни. Ведь если вам со времени осады Трои всего сорок лет, значит, вы никогда не умирали?
— Совершенная правда, господин маркиз, я не умирал, смиренно сознаюсь в этом.
— А между тем вы ведь не столь неуязвимы, как Ахилл? Да и сам Ахилл-то, собственно, не был неуязвим, так как Парис убил его, всадив ему стрелу в пятку.
— Нет, я не обладаю неуязвимостью, к моему сожалению, — подтвердил Калиостро.
