Следующим утром я проснулась в темноте. Было так рано, что даже птицы еще не пели. Самый тихий час в сутках — до того, как ранние пташки откроют глаза, и после того, как заядлые тусовщики вернулись домой, в кроватки — или вырубились где-то на улицах.
Открытое окно впускало воздух. Он был теплым даже до появления солнца на горизонте. Жар и влажность висели в воздухе как флисовое одеяло, горячее и удушающее. Я невольно поражалась странной февральской погоде. Выглянув в окно, я должна была увидеть заледеневшие деревья и снежные тропки — а не это.
Я надела свою одежду для диких мест, радуясь шортам и короткому топу. Моя униформа Легиона из черной кожи в такой жаре была бы невыносимой. Даже в такой легкой одежде мою кожу покрывал горячий слой пота. И дальше станет только горячее.
Запихнув ночнушку в рюкзак, я смотрела, как Белла спит. Она была такой тихой, такой умиротворенной. Я нежно поцеловала ее в лоб и покинула комнату, закрыв за собой дверь.
Дом оставался темным, и я не включала свет. Я кралась мягкими шагами, не желая никого разбудить. Я помедлила у открытой двери в комнату Зейна, уделив минутку, чтобы дать ему безмолвное обещание, что я его найду. Я сомневалась, что он меня слышал, но на всякий случай я хотела, чтобы он знал — я ищу его.
— Леда.
Я развернулась, на ходу вытаскивая один из своих мечей. Я остановилась лишь тогда, когда увидела, что это Калли. Должно быть, я так увлеклась мыслями о Зейне, что не слышала ее приближения. Неро пожурил бы меня за небрежность, и был бы прав. У меня обостренные органы чувств как у вампира. Не существовало оправдания, по которому кто-то мог подкрасться ко мне. Ну, если не считать ангелов. Клянусь, у них имелись встроенные глушители. У них даже дыхания не было слышно.
— Ты рано встала, — сказала я Калли.
— Как и в любой другой день.
Калли всегда была ранней пташкой. В былые деньки она пользовалась этими тихими часами, чтобы работать в гараже, готовить завтрак и делать все те маленькие вещи, которые иначе невозможно сделать в доме, полном детей, которые играли так же, как сражались. Я знала, что она просыпается задолго до нас, но до сегодняшнего дня не понимала, как рано начинается ее утро, потому что сама не была ранней пташкой. В подростковом возрасте я могла спать до полудня каждый день недели. Мне пришлось отказаться от ленивого утра и поздних завтраков в тот день, когда я вступила в Легион Ангелов. Это было одной из многих вещей, по которым я скучала — но не так сильно, как по своей семье.
